Томас О'Крихинь - Островитянин

Король вынул хорька из-за пазухи, приладил к нему поводок и пустил в нору. Он поставил силки перед каждым входом в крольчатню, потому что в некоторых было до семи входов. Вскоре оттуда выскочил кролик. Но он быстро попался в силок и свалился, поскольку на конце силка была петля. Король вытащил кролика из петли и снова наладил силок. Не успел он все устроить, как выскочил новый кролик — из противоположного входа. Хорек не выходил из норы, покуда не выгнал к нам последнего кролика. Выбрался оттуда только тогда, когда больше ему не попалось ни единого.

Всего хорек выгнал из той норы семь больших жирных кроликов, и все они попались в силки. Затем мы перешли к следующему месту. Король запустил хорька в другую нору, и нам пришлось подождать какое-то время, прежде чем что-то показалось на поверхности. Наконец из норы выпрыгнул здоровенный сильный кролик. Петля задержала его, но тот вырвал колышек, на котором она была закреплена, и помчался прочь. Однако собаки его настигли.

Когда поздний день начал клониться к вечеру, а солнце покатилось на запад, Король сказал:

— Справились мы неплохо, только вот не сможем унести всех этих кроликов домой, мы ослабли от голода.

— Да я никогда еще не видел человека выносливей тебя, — заметил я. — Скорее кто другой свалится от голода, только не ты. Да я сам их всех домой унесу, если только мы не будем ловить еще.

— Ой, нет, не будем. Не станем больше запускать хорька в норки, он уже устал. А когда он усталый, оставлять его внутри может оказаться опасным, — пояснил Король.

Всего в тот раз мы поймали дюжину с половиной кроликов, приличную кучу, и решили собираться домой. У меня была длинная куртка, а в ней большие удобные карманы с внутренней стороны, а в них — добрая краюха хлеба. Это не я ее туда положил, а мама. Она сказала, что день впереди долгий, а у молодых зверский аппетит. И в этом она не ошиблась. Я вытащил краюху, разломил ее пополам и протянул кусок Королю. В те дни ему было не так уж трудно угодить — короны-то у него тогда еще не было. Король жевал хлеб так сладко, словно тот и правда был ему сладок на вкус. А все потому, что этого хлеба не хватило, чтобы успокоить голод. Зато когда Король доел весь хлеб, он опять почувствовал себя сильным и снова пустил хорька в нору, и еще в две норы, и еще, покуда у нас не набралось по дюжине кроликов на каждого. И мы пошли домой, а маленькая звездочка светила нам в вышине.

О том, как семья наша растеклась во все стороны, словно моча Мор. — Закон в действии. — Новые истории Томаса Лысого. — Шивон Рыжая. — Шестеро охотников едут с Острова в Белфаст. — Мой брат Пади возвращается домой из Америки. — Пади Шемас в Дангяне. — «Доброго вам дня, миссис Аткинс!» — Чайный год. — Сборщик с севера.

Раз уж мне случилось упомянуть мочу Мор [58] Мор — персонаж народных легенд в графстве Керри, королева и полубогиня, олицетворявшая королевскую власть. В наиболее известной легенде безуспешно искала для себя достойного мужа-короля и однажды бросила поиски, не сумев выбрать, куда ей дальше идти. , наверно, было бы правильно, чтобы я разъяснил, какой здесь смысл и что я имею в виду. Когда Мор путешествовала по стране с юга на север, пытаясь отыскать Доннаху Ди, она достигла перевала Мушири, и оттуда ей открылся замечательный вид на все четыре стороны. Моча, когда Мор помочилась, оставила там пятно, след от которого вышел в точности будто перекресток четырех дорог. Какая из дорожек, проложенных влагой, будет самой длинной, по той Мор и собиралась идти дальше, потому как в ту пору не знала пути. Но вышло так, что моча растеклась одинаково по всем дорогам. Вот что сказала тогда Мор:

Вот так она и сделала. Мор отправилась назад, к себе домой. И оставалась там, покуда не скончалась, и ее не похоронили ярдах в двадцати от хижины.

Вот так. Ну да не об этом моя история.

Моя сестра Кать вышла замуж и провела всю свою жизнь в маленьком домике в деревне. Муж у нее был хороший охотник. Я часто брал в руку весло и держал парня под водой всякий раз, как нам требовались крабы для наживки. Однажды я продержал его слишком долго, он едва выбрался на поверхность, весь был синего цвета и с тех пор уж мне больше не доверял.

Дом, в который Кать вышла замуж, был похож на тот, из которого она ушла, и точно так же там держали яйца — под крышей в задней части дома. Мужа ее звали Пади Шемас, а отец его был Шемас-старший. Они были родом из семьи Гыхинь. Пади собирался пойти в армию, прежде чем женился, но отец все говорил ему:

— Пади, это ведь тебе, парень, гора на плечи, — давая понять, что сыну надо брать ношу по себе. Всякий раз, когда у деревенских случались ссоры и драки на рынке или ярмарке, Шемас-старший был во главе, кем-то вроде зачинщика. Он приехал на этот Остров из Балиферитера. И муж, и жена — оба были способны ко всякой грубой работе, но умом и сноровкой не отличались. Под крышей дома были куриные гнезда, и для Кать не составляло большого труда залезать туда и присматривать за ними, но это ей нравилось гораздо больше, чем вынимать оттуда яйца.

Сейчас я на время должен буду оставить их спорить и ругаться друг с другом, пока моя история не приведет к ним снова.

Мой брат Пади женился через год после Кать на девушке из Дун-Хына, дочери ткача. У них родилось двое сыновей. Когда она скончалась, младшему было всего три месяца, и пришлось моей бедной матери взяться растить его, после того как она уже подняла на ноги собственных детей. Майре все еще жила в Америке, Нора и Айлинь — дома. Майре не хотела возвращаться, пока две другие сестры не окажутся в Штатах вслед за ней. Так потом и вышло. Совсем скоро Майре переслала им деньги на проезд. Всего через год они уехали. Когда Майре убедилась, что у сестер уже раскрылись глаза и они смогут позаботиться о себе на новом месте, то стала подумывать над тем, чтоб выдвигаться обратно. Здесь у нее все еще жил маленький сын, и ей нужно было прибегнуть к помощи правосудия для него и для себя самой, чтобы привлечь по закону дядю, который оставил их без средств. Майре без промедления отправилась в путь и прибыла на Бласкет в конце осени, взяв с собой в дорогу без малого сто фунтов.

Вскоре после приезда Майре привела в действие судебные законы. К тому времени как она закончила разбираться с дядей, братом ее мужа, ценного у него осталось немного. Сама Майре получила большую компенсацию, а сумму, что причиталась ее сыну, положили в банк. Незадолго до того ей стукнуло в голову выйти замуж еще раз — за здоровенного и крепкого молодого увальня, у которого совсем ничегошеньки не было, кроме одежды, да и та была уже неважнецкая.