Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Моя спасительница скрылась за дверью, оставив её приоткрытой. Прислушиваясь к собственному сердцебиению, я вошёл в дом.

4.

Все стены от пола до потолка были уставлены книжными полками. Никогда бы не подумал, что в небольшом домишке, скрытом в глухом лесу, кто-то устроит библиотеку.

Девушка, длинноволосая, длинноногая, в светло-коричневом платье до пола, стояла спиной ко мне, глядя на пламя в большом камине. Кроме него комнату освещали ещё свечи в канделябрах и в подсвечнике на столе. Неужели не нашлось менее опасного для книг способа осветить дом? Но, признаюсь, в нём было очень, очень уютно. Особенно после ночи в сырой и холодной яме.

- Присядь, – сказала она, не поворачиваясь ко мне.

И тихо добавила:

- Называй меня – Та.

Я хотел было представиться, но как только открыл рот, она подняла указательный палец вверх и, покачав головой, сказала:

- Не надо. Я знаю, кто ты.

Смиренно кивнув, я огляделся. Сесть можно было только за стол, что я и сделал.

- Не смотри на меня, – строго сказала Та.

Я кивнул, краем глаза всё же наблюдая за ней. Красивая. Лет двадцать пять на вид. Она буднично сняла с полки книгу, провела по ней ладонью, стирая пыль, подошла и аккуратно положила передо мной. Книга выглядела чудесно – древнее издание, навскидку – век шестнадцатый, может начало семнадцатого, кожаный тиснёный переплёт, изящный шрифт с несколько истёршейся краской букв и сглаженные углы. О, только библиофил поймёт тот безудержный трепет, что мгновенно охватывает душу при виде такого сокровища! Он сродни влюблённости, возникшей, как гром среди ясного неба.

Та прошла к другому шкафу, рядом с камином, где потрескивали дрова, приоткрыла резную деревянную дверцу и вынула ещё один том. Осторожно, на поднятых кверху ладонях, она принесла его к столу и положила рядом с первой книгой.

На секунду я прикрыл глаза, как пригревшийся на коленях хозяйки кот, которому почесали шею. То была чудесная инкунабула с дивными иллюстрациями.

“Зачем?” – терзался я вопросами, – “Зачем она показывает мне это? Что она хочет? Ведь не похвастаться же библиотекой! Не пустить же пыль в глаза нищему авантюристу, который даже в кредит не получит уже достаточно денег, чтобы выкупить такую книгу!”

В лёгком дуновении ветра пламя свечи на столе тревожно затрепетало и я оглянулся, поймав себя на мысли, что усилием воли подавил желание прикрыть книги руками, будто какой-нибудь жалкий ростовщик своё золото.

Скрипнув, дверь приоткрылась ещё больше, выпуская в лес хозяйку дома. Боже мой, она оставила меня с этими сокровищами! Неужто только для того, чтобы я изучил как следует книги, что она принесла мне?

Не медля я углубился в чтение. Тщательно вытерев о куртку ладони и пальцы, принялся трепетно переворачивать страницы, наслаждаясь самим процессом, будто бы лаская неземную красавицу, благосклонно ко мне отнёсшуюся, а втянувшись в чтение, едва не вскрикнул. С упоением прочитал я подтверждения собственных догадок, плодов труда последних лет, недоумевая только по одному поводу – как так могло случиться, что я никогда ранее не слыхал об этих двух книгах?!

Первая была старославянской, датированной 1594 годом, где со страницы, любезно отмеченной тряпичной закладкой, повествовалось о старых холмах, хранивших тайну клада небесных людей. Причём нигде не утверждалось, что повествование летописное, наоборот, по всему можно было сказать, что речь идёт о художественной литературе. Спустя тридцать лет после издания “Апостола”, с ума сойти!

Вторая традиционно радовала готическим шрифтом и ксилографическими иллюстрациями и поначалу я лишь перелистывал тяжёлые страницы, переводя со старонемецкого занимательные жития. Потом поискал закладку. Она лежала между цветной иллюстрацией и текстом, такая же, как и в первой книге.

Речь шла о Бессмертной, обликом сводящей с ума любого смертного. Никто не мог выдержать её красоты, потому что погружался в пучину самоуничижения, чувствуя себя рядом с ней не просто недостойным её милости, но презреннейшим, жалким до омерзения. Захлёбываясь в гадливости к самому себе, без чувств падали они к её ногам, а она страдала от одиночества и невозможности найти себе пару на этой грешной земле.

Спиной я ощутил её присутствие и едва не затрепетал, проведя параллели с только что прочитанным.

Она забрала у меня книги и вернула их на место. От неё чудесно пахло какими-то цветами, но я едва заметил это, потому что невероятных трудов стоило мне отпустить эти книги. Возможно, каждая из них существовала лишь в единственном экземпляре...

- Хочешь чаю? – спросила Та.

Я кивнул. Я старался не смотреть на неё, как она и велела, но удавалось только благодаря тому, что она всё время то отворачивалась, то отходила мне за спину.

Спустя пару минут она поставила чай на стол, и, робея, я спросил:

- Ты та, о которой написано в этой инкунабуле?

Та не ответила. Просто повернулась и взглянула в глаза. Впервые за всё время, что я знал её.

О, Боже... Передать это чувство просто нельзя... Если бы она приказала мне разорвать себя на клетки ради неё, я не задумываясь сделал бы это... Как можно выразить чувства к Богине, которая позволила тебе любить себя? Тебе... жалкому... грязному... страшному... уродливому... мерзейшему созданию... недостойному дышать тем воздухом, которым дышит Она...

Та отвела взгляд и я испытал одновременно и огромное облегчение, будто вынырнул из водных глубин, наконец-то вдохнув такого желанного воздуха, и чувство брошенности, отверженности, такого сильного, что заплакал навзрыд, заревел, как девчонка, совершенно не стесняясь слёз...

И едва не потерял сознание, не рухнул со стулом на дощатый пол.

Потребовалось время, чтобы оклематься. Меня трясло, дрожали ноги, руки, будто я только что слез с американских горок, где чуть не полетел кувырком, когда веселье было в самом разгаре.

Та подошла к камину, где танцевал огонь.

Минут пять-семь мы молчали. Я понимал, что она ждёт, пока я приду в себя.

- Что ты надеялся здесь найти? – наконец тихо спросила она.

Вновь мне потребовалась пауза. Я медленно выдохнул, ощущая себя полным собранием мурашек удовольствия, и прошептал:

- “Excutiat conpedibus”... Никакой гравитации, другое дыхание... Хотел летать, как птица... вокруг Земли... на Марс, к Юпитеру... За пределы Солнечной системы...

5.

- Не смотри на меня, – снова сказала Та.

Я виновато кивнул, будто пара робких взглядов искоса были каким-то преступлением.

- Нет никаких миров, которыми вы грезите, – сказала она. – Они исключительно продукт вашего сознания. А пределы Солнечной системы вы покинуть и вовсе не сможете.

Новая волна мурашек... К этому было очень трудно привыкнуть. Если вообще возможно.