Крис Краус - I love Dick

• овца возле оливкового дерева с густой кроной;

• две книги в синих переплетах, выброшенные;

• лицо девочки, смотрящее из-под воды прямо в небо;

• сломанная колонна;

• голый мужчина, сидящий на кровати после сна;

• черный ворон, усевшийся на пергаменте;

• красное мусорное ведро цилиндрической формы.

Вторая группа мужчин отдыхает в пальмовой роще в правом верхнем углу картины. Пальмы двигаются и сгибаются, как спины людей. Между отдыхающими мужчинами вздымается то ли тень, то ли облако в форме дикой крысы или свиньи. Эти мужчины уже побывали в водоеме или они просто смотрят в его сторону? Так или иначе, они обессилены, в состоянии, похожем на («где ивы не сгибаются») отличный кавер Ричарда Хелла на песню Дилана Going Going Gone .

Небо над этими людьми слоится фиолетовым, оранжевым, взрывается ядерными гавайскими цветами из мандариновой воронки в центре картины. Но на левой стороне воронки небо совсем другое: черно-зеленые грозовые тучи сгущаются над казенным зданием типа амбара. Дахау, Аушвиц. Разинутые ворота: пасть, пункт прибытия. Мы вольны додумывать сами, что означает перепад цветов на небе – небеса напоминают об истории или географии? Впрочем, все прекрасно знают, что «нет ничего, что могло бы повлиять на небо или заставить его хоть немного поморщиться… ни крику ужаса или отчаяния, или ненависти, ни мольбе в глазах шестидесяти миллионов святых и невинных детей не удалось тронуть его» («Ангел», Дэвид Рэттрэй). В самой природе небес заложена безжалостность.

Две части картины разделяет дорога цвета утиного дерьма, ведущая к арке на фоне неба. Но сквозь нее, в отверстии, там, где должно продолжаться исполосованное оранжевым небо, перед нами предстает единственный случай наслоения. Голубое дерево на дороге прямо перед аркой указывает на проход сквозь нее. Врата в рай. И в этом раю – рощи цветущих деревьев, зелено-розовый пейзаж в духе Фра Анджелико. В этой крошечной сцене спрятан еще один слой: небо за деревьями заменено абстрактным крупным планом: мутная смесь розового и зеленого, размазанная позади этого практически библейского пейзажа.

Мне не очень понравилась эта картина. Мне показалось, ее проблема была в том же, в чем и проблема многих евреев, желающих объяснить холокост, найти в нем смысл или искупление. Конец безродному космополитизму. Эта картина, особенно рядом с «Парижской осенью / Вальтером Беньямином», рассказывает нам о том, что чрезмерные страдания могут быть оправданы, поскольку они возвращают или направляют нас к Земле Подсознательного. «Если нет, то нет» рассматривает подсознательное как то, на чем держится наше прошлое и наше будущее. Вся колода Таро сжата до одной-единственной карты. Подсознательное – это то, до чего редуцирована история. «Если нет, то нет» – одна из немногих картин Рона Б. Китая, где разобщенность используется, чтобы собрать композицию. Инструменты исследования (разлом) на этот раз использованы, чтобы ввести мистический настрой или единство. Расположение людей (мужчин) всецело зависит от этого мутного водоема: они движутся к нему, или сторонятся его, или, увидев его, находят утешение в объятиях обнаженных женщин. Но так ли нередуцируемо подсознательное?

По-моему, взгляд Р. Б. Китая на бессознательное даже безвкуснее, чем разогретая на второй день курица «Маренго» или сценка ее приготовления, которую я написала для тебя. Почему?

(Потому что он оторван от времени.)

Я не подозревала о том, что я жидовка, пока в двадцать один год не переехала в Нью-Йорк и не познакомилась со своей родней. Намеки, конечно, были: то, что своей лучшей подружкой я выбрала Венди Уайнер, одну из шести или семи евреек среди двух тысяч детей в нашем маленьком реднековском городке. Что у моих хоть сколько-то примечательных бойфрендов в Новой Зеландии были фамилии Розенберг и Мельтцер. Единственного «открытого» еврея в моем классе начальной школы Ли Нэйдела вся школа дразнила «носачом». Возможно, мои родители, регулярно посещавшие христианскую церковь, просто пытались меня уберечь.

Единственным человеком среди родни и друзей семьи, которым я восхищалась, была тетя Элзи (по фамилии Хейман), изысканная, селф-мейд-женщина с оливкового цвета кожей и длинными седыми волосами, собранными на затылке в шиньон. Ее речь была потрясающей смесью происхождения и воспитания. Она говорила на уличном сленге рабочих районов Нью-Йорка, в которых выросла, но говорила о балете, симфониях и литературе, удивительным образом подмечая мельчайшие подробности. Элзи вышла замуж за человека из семьи биржевых маклеров. Оставшимся после смерти мужа скромным наследством она распоряжалась с безукоризненным вкусом, не вкладываясь в ремонт «шикарной» квартиры неподалеку от Центрального Парка, что сделали все остальные члены семьи. Элзи жила в трехкомнатной квартире на Восточной Семидесятой и тратила деньги на путешествия по миру – Индия, Европа, Бали, Индонезия. В шестьдесят семь лет она, буддистка, поднялась на Гималаи.

Христиане верят в искупительную силу страданий. На этом зиждется вся религия. Иисус – воплощение хрупкости, его жизнь стала исходным сценарием для страданий, предательств и разбитых надежд. Страдания Иисуса учат нас тому, что Бог понимает. Я никак не могу взять в толк, что дает такая вера. Жиды предпочитают обходить стороной всю эту историю с искуплением. С их точки зрения, страдания несут знания, но знания – всего лишь выход в мир. Искупление бессмысленно, поскольку сбежать некуда, мы – люди – обречены на бесконечную совместную жизнь.

«Евреи не любят визуальные образы, – сказала я, объясняя тебе что-то в работе Сильвера тем вечером в ресторане, – потому что образы эмоциональны. Они обкрадывают людей, лишают их силы. Верить в трансцендентную силу образов и их Красоту – все равно что хотеть быть абстрактным экспрессионистом или Ковбоем». И разве разоблачение этого не есть суть наиболее удачных картин Рона Б. Китая? В его лучших картинах эмоциональный накал снижается за счет осмысленных, интеллектуальных перетасовок визуальных образов. Именно усилие воли – столкновение, противоречие – наделяет эти картины силой. Р. Б. Китай просочился в визуальное точно так же, как некоторые евреи пережили Вторую мировую войну, – по фальшивому паспорту. Р. Б. Китай – Хитрый Жидюга – обманом проникает в Культуру принимающей страны, в Живопись, и затем выворачивает их наизнанку. Рисуя, он бросает вызов иконописи.

Любимый писатель моего отца – Уильям Берроуз.

Сегодня утром, после того как мне приснились мертвые черепахи, я записала в блокнот:

Все мое человеческое бытие изменилось, потому что я стала воплощением своей сексуальности: женщина, гетеросексуалка, предпочтения – любить мужчин, быть оттраханной. Можно ли жить вот так, причем с гордостью, как это делают гомосексуалы?