Валентин Крючков - Когда в пути не один

— Почему? Вас же хорошо знают в области? — удивился Филиппов.

— Неизвестно, кто придет на место шефа. Обычно новый человек набирает собственную команду, — пояснил Бедов. — Тебе-то волноваться не стоит. Выступать с докладами придется и тому, кто займет кресло Славянова. А ты свое дело знаешь хорошо. Такие нужны любому. В общем, поживем — увидим, и ждать нам осталось недолго, я полагаю.

— Я тоже так думаю.

— Ну и ладно. А теперь, Филиппов, иди и думай, думай.

В смятении — подумать действительно было над чем — Владимир вышел от зампреда и отправился в свой кабинет. К откровенности, с которой Бедов разговаривал с ним, Владимир уже привык и был доволен этим обстоятельством: ему доверяют. Однако услышанное в этот раз потрясло и задело его: казалось бы, что приближающиеся события вроде бы не должны основательно коснуться его, но в действительности это было не так: шеф, хотя и обещал твердо, не сможет помочь ему в устройстве на другую, более высокую рангом работу. А в такой обстановке к нему со своей просьбой вообще не сунешься — совесть не позволит. Ну и дела! И все же как ни трудно писать эти доклады и выступления, расставаться с Иваном Васильевичем не хотелось: Владимир привык работать с ним и отношения у них сложились доверительные и человеческие.

Расстроенный услышанным от Бедова, Филиппов захотел отвлечься от обуявших его грустных мыслей и, вспомнив приглашение директора цирка, к которому должен приехать гимнаст-земляк Юра Кириллов, решил ему позвонить.

Он быстро набрал номер телефона, услышав знакомое «але?», сказал Панкратову, что собирается подъехать к нему, если тот не возражает.

— Двери цирка, хотя всеми забытого и заброшенного, для тебя открыты всегда, — ответил директор и тут же добавил: — Будешь очень вовремя: Юра уже у меня. Мы ждем тебя.

Владимир позвонил жене и предупредил ее, что немного задержится на встрече артиста московского цирка Юрия Кириллова, который вернулся с гастролей по Сибири и Дальнему Востоку и на пару дней заехал в родной город, чтобы навестить сестру и брата.

Как всегда, посидели и душевно поговорили, не обращая внимания на время.

Не делясь услышанным от Бедова, Филиппов охотно поддержал разговор о произошедших кадровых переменах в обкоме партии и облсовпрофе и крайне удивился, почему им так рад Панкратов.

— Максимов, оказывается, хороший знакомый, почти друг дяди Вани! — охотно приоткрыл завесу с тайны Кириллов.

— Ну и что?

— А то, что Иван Миронович готовит документы к нему на прием и ждет звонка, когда ему сообщат, на какой день прием назначен, — пояснил земляк.

— Ну что ж, поздравляю тебя, дядя Ваня, с новыми надеждами. И от души желаю, чтобы они сбылись, — пошутил Филиппов, а про себя подумал: «Если бы Богородов и Славянов не находились в конфронтации, цирк, не исключено, был бы давно реконструирован».

Еще немного посидев и выпив по стакану чая, на машине Панкратова друзья разъехались по домам.

Обрадованный кадровой переменой, Панкратов и в самом деле заметно воспрял духом и вскоре нашел возможность пробиться на прием к Максимову.

Забрав необходимые чертежи, копии и оригиналы документов, директор цирка появился в приемной второго секретаря обкома партии минут за тридцать до назначенного ему времени. Без особых волнений выждав эти полчаса, Панкратов по старой дружбе откровенно и подробно поведал Максимову печальную историю цирка, закрытого несколько лет назад на ремонт, про свои не прекращающиеся хождения по всем инстанциям вплоть до Совета Министров Союза и уговорил его заехать в гости, чтобы лично убедиться в услышанном на месте.

Пообещав, что сделает это при первом же удобном случае, Максимов удивленными глазами смотрел, как с приставного стола Панкратов складывает гору своих документов в пузатый, свекольного цвета портфель; набив его до отказа, тот сложил остатки бумаг в большую папку и, поблагодарив за радушный прием, прихрамывая, вышел из кабинета.

Новому второму секретарю обкома партии не только было искренне жаль этого преданного своему делу человека, но и страшно стыдно за то, что тот годами таскал гору этих документов по различным кабинетам городских, областных, российских и союзных начальников. Надо же, дошел до Председателя Совета Министров Союза ССР! Хотя в итоге все вышестоящие начальники равнодушно отфутболивали его вопрос на решение в область. И тут Максимов понял, что не сможет отказать Панкратову в его просьбе. Утверждаясь в своем решении, он неожиданно подумал: «А почему бы мне и в самом деле не заняться этим цирком? Контроль за работой промышленности — задача главная и долговременная; начало реконструкции цирка — задача дня. Я вхожу в новую должность, и мне представляется неплохая возможность показать себя и на участке развития базы учреждений культуры. Штаб, пожалуй, создавать не будем, обойдемся и без него, а вот предварительно переговорить с руководителями Главволговятскстроя и некоторых трестов, которые были привлечены к ремонту театров, безусловно, следует. Надо выяснить их позицию, настрой, ведь все планы уже сверстаны, а уже потом согласовать все с Николаем Юрьевичем — и если получу от него «добро», начну действовать. Панкратову, безусловно, помогать нужно».

Еще в бытность секретарем горкома партии Максимов не однажды привозил гостей города в цирк на самые интересные программы. После представлений заглядывали к Панкратову «на огонек». Москвичи с удовольствием общались с заслуженными и народными артистами, с которыми в столице вот так запросто не всегда удавалось встретиться. Но Панкратов больше любил общаться с секретарем горкома один на один, чтобы иметь возможность поделиться с ним своими радостями и бедами. Так возникла и укрепилась дружба этих двух людей. Директору цирка импонировала манера общения Максимова. Среднего роста, с густой шапкой всегда ухоженных волос, со вкусом одетый, Геннадий Харитонович привлекал к себе больше не этим, а умением общаться с людьми просто, по-свойски. Он обладал способностью не только выбрать нужную тему для разговора, но и со знанием дела вести его. С присущим ему тактом — что ценили в нем все, в том числе и Панкратов, — Максимов умел выслушать каждого, с кем ему приходилось встречаться, в любой ситуации и обстановке. Он никогда не кричал, не махал руками, но мог аргументированно отстоять свою правоту в спорном вопросе. Несмотря на высокие партийные должности — секретарь парткома одного из крупнейших заводов города, потом секретарь райкома и города, — Максимов всегда был доступен для всех, кому было необходимо обратиться к нему, и каждый находил у него понимание и поддержку. Именно поэтому Панкратов, попав к нему на прием, был уверен, что дело теперь должно сдвинуться с мертвой точки, и не ошибся.