Валентин Крючков - Когда в пути не один

Немного подождав, он набрал по «вертушке» номер секретаря облисполкома. Мелешин пригласил его зайти.

В кабинете Анатолий Петрович находился один — стоял у карты области, устремив взгляд на северные районы. А увидев вошедшего Филиппова, сразу пояснил причину своего внимания к северу области.

— Трав здесь, как правило, всегда с избытком и вполне хватит для обеспечения хозяйств многих районов, если сено заготовлять, как это планируется в колхозе «Идея Ильича», у Чагина, — рассуждал Мелешин. — Я побывал у него и узнал, что в его хозяйстве усиленно занимаются реализацией идеи Воробьева. Посмотрев на месте, что и как делается, и поговорив с председателем, я меньше стал сомневаться в реальности задуманного. И в самом деле, не исключено, что мы, Славянов и я, можем ошибаться, не признавая возможности практического воплощения идеи изобретателя. Ведь Москва подтвердила его право на изобретение. В принципе, дело-то стоящее! И все может проясниться, как ты говорил, после проведения опытов в лаборатории строительного института. А вдруг они подтвердят жизненность этой, прямо скажу, заманчивой идеи? Попробуй-ка связаться с Воробьевым. Пусть ты теперь не соавтор, но мыслишь правильно — дела области превыше всего. Потом скажешь мне, а главное, Чагину.

— Я тоже об этом думал, — начал Филиппов. — И даже позвонил домой Воробьеву, но жена ответила, что он в лаборатории. У меня как раз небольшое окно, сейчас же все и выясню.

Еще подходя к своему кабинету, Владимир услышал долгие несмолкающие гудки городского телефона. «Интересно, кто так настойчиво пробивается ко мне?» Он быстро снял трубку, назвался и сразу узнал взволнованный голос Алены.

Смешным ультимативным тоном она заявила, почти продекламировала:

— Сегодня я дома буду одна. Мои уехали в гости в район. После работы жду. Если не появишься, меня больше не увидишь. Ясно?

Услышав желаемый ответ, Алена положила трубку.

«А как же дома? — задумался Филиппов. — Ну, скажу Катерине, что сегодня нужно подольше поработать в зале заседаний. Про приезд Лымако я ей уже говорил. Другого нечего и придумывать. После встречи с Аленой поддам покрепче, и повод для этого вполне подходящий: закончили очередной вариант доклада. А вдруг Катерина позвонит и спросит у постового? Сегодня дежурит наш с Аленой «крестник». Может, предупредить его, чтобы никаких сведений о помощнике председателя облисполкома никому не давал? Нет, пожалуй, не стоит этого делать: опять за услугу чего-нибудь потребует… Поеду к Алене сразу после работы».

Спланировав предстоящую с ней встречу, Владимир открыл «Папку для сена», отыскал номер телефона лаборатории и снял трубку.

Услышав, кто звонит, к телефону подозвали заведующего лабораторией.

— Ничего хорошего, Владимир Алексеевич, сказать не могу. Возможность реализации «гениальной» идеи Воробьева, к сожалению, не подтвердилась. Когда мы это поняли, автор долго сидел молча, потом, расстроенный, со слезами на глазах, тяжело поднялся и покинул стены института, не сказав никому ни доброго, ни плохого слова. Он ушел в таком трансе, что мы встревожились, как бы с ним чего не случилось, и через некоторое время позвонили ему домой. Жена сообщила, что у него поднялось давление и ей пришлось вызвать «скорую». Теперь он в больнице, и за его состояние мы уже не опасаемся. Еще раз скажу: если честно, сожалеем, что его идея не получила подтверждения.

Поблагодарив заведующего лабораторией за подробное сообщение, Филиппов, не теряя времени, попросил телефонистку правительственной связи соединить его с председателем колхоза «Идея Ильича» Чагиным. Как и всегда, Зоя долго ждать не заставила.

— Владимир Алексеевич, на линии Чагин, — сообщила она.

Филиппов поздоровался с председателем, поведав печальную новость, извинился, что все так получилось.

— Дорогой друг, не расстраивайся! В жизни и более страшное случается. Спасибо, что оперативно известил, — постарался успокоить его Чагин. — Ты же знаешь, мы в накладе не окажемся. Все будет работать, только по нашей технологии, а не по воробьевской. В новое здание электротельфером станем завозить тюки сена, приготовленные прежним, традиционным способом. Вот, в принципе, и вся недолга. Когда будешь в районе — заезжай в гости. Кстати, хочу с одним письмецом попасть к твоему шефу на минутку. Как он, примет меня?

— В этом можно не сомневаться, но позже, когда вернется из Бразилии.

— Чего там наши позабыли?

— Иван Васильевич в составе делегации депутатов Верховного Совета Союза уехал налаживать контакты со странами капитала, перенимать их опыт работы.

— Уровень высокий. А кто еще входит в делегацию?

— Кроме нашего шефа еще академик, строитель, председатель колхоза и доярка. А возглавляет делегацию первый секретарь ЦК КП Белоруссии Миронов.

— Солидные люди! Ну что ж, когда вернется, спроси насчет меня. И звякни, если не затруднительно. Спасибо за информацию. Заезжай в гости, буду искренне рад. До увиду!

Немного посидев в раздумье об итогах лабораторных опытов, Филиппов взял «Папку для сена», связал беленькие тесемочки потуже и, сунув ее в нижний ящик стола, отправился делиться горестными новостями с секретарем облисполкома.

Мелешин, быстро взглянув на вошедшего в кабинет Владимира, привычно пошутил:

— Что-то не вижу молодецкой улыбки на лице. В глазах нет блеска. И весь ты какой-то инертный и грустный. Опять, что ли, нелады?

— Именно так. Опыты прекращены — гениальная теоретически идея Воробьева практикой не подтвердилась. Если честно — мне очень жаль, — откровенно признался Филиппов.

— Мне тоже, — ответил Мелешин. — Проблема заготовки сена так и останется проблемой. И, видимо, надолго. А возможно, кто-то и придумает стоящий новый метод?

— Дай бог, чтобы такое произошло побыстрее… Кстати, Анатолий Петрович, а от кого ты получил письмо из комитета с жалобой на меня? — неожиданно сменив ракурс все той же наболевшей темы, спросил Филиппов, решив воспользоваться случаем и выяснить наконец-то мучивший его вопрос.

— От твоего коллеги.

— Неужели от Липатова?

— Да. Это он принес мне папку от председателя. Эту почту просматривал и расписывал, кому и что, именно Петр. Я не задумывался над этим вопросом раньше, но… Даже сам факт передачи мне письма свидетельствует о многом. Удивляюсь, как мог Липатов не поставить тебя в известность? — рассуждал Мелешин.

— Да уж!‥

— Это называется — удар в спину.

— Что же поделаешь, если у человека такой характер, хотя ничего плохого я ему не делал.

— Как же он будет смотреть тебе в глаза?

— Стыд не дым, глаза не ест, — ответил Филиппов, сокрушенно думая о том, что коллега хотел, видимо, сделать ему очень больно. Возможно, рассчитывал, что Владимира освободят от должности? Если бы такое случилось — Липатов, очевидно, был бы очень рад…