Валентин Крючков - Когда в пути не один

— Верткий, юркий и наглый. Да и это еще не беда. Самое страшное — непорядочный! Вот уж не думал, что Петр такой, — рассуждал Мелешин. — А с ним тебе придется еще работать и работать. Не завидую тебе, Владимир.

— Ничего. Выдержим. Не буду обращать внимания на случай с письмом, как будто ничего и не произошло. Виду не покажу, что знаю про эту подлость. Главное тут не в Петре, а в председателе. Мне с ним работать-то надо. А он показал себя по отношению ко мне с наилучшей стороны. И хрен с ним, с этим Липатовым. Только неприятно, что у меня такой коллега за спиной, и не только жарко дышит — в любую минуту готов вставить палку в колесо. Хорошо, что Иван Васильевич все понимает.

— Правильно, для тебя главное — Иван Васильевич. А он даже выговор тебе не стал объявлять за самовольство. И стиль его ты хорошо знаешь, все выступления помогаешь подготовить на высшем уровне. И продолжай в том же духе! — поддержал Владимира Мелешин.

— Спасибо, Анатолий Петрович, на добром слове и вообще за все хорошее, что ты сделал для меня в этот злосчастный период моей жизни. Кстати, ты обещал, что при удобном случае мы это дело обмоем. Лучшего момента быть не может: шеф в Бразилии, а мы закончили доклад, — настаивал Филиппов. — Слово свое надо держать. Как ты смотришь, чтобы сегодня вечерком?

— Не возражаю. Но особо долго давай задерживаться не будем.

— Договорились! — обрадовался таким словам Филиппов. Долго рассиживаться ему и самому не было никакой надобности: предстояло еще заехать к Алене. — У меня или в твоем кабинете? — по-деловому поинтересовался он.

— В моем, и только мы. Особо не затягивай. Как схлынет основной поток сотрудников аппарата — сразу и заходи, — добавил Мелешин. — А я закрою дверь из приемной, чтоб уборщица не нагрянула.

Выйдя от Мелешина, Владимир прихватил в машбюро отпечатанные страницы очередного раздела подготовленного доклада, потом тщательно вычитал их вместе с «бригадой» и всех отпустил. Сам же сходил в буфет, купил всего, что необходимо для застолья, чтобы угостить как следует хорошего человека, затем позвонил Катерине и предупредил, что задержится: вначале нужно вычитать законченный вариант доклада, а потом встретиться с Мелешиным и обмыть с ним как следует все хорошее, что он сделал для Филиппова в последнее время. Как и ожидал, возражений со стороны супруги не последовало.

…В дружеских застольях с Мелешиным Филиппов принимал участие неоднократно и знал, что Анатолий Петрович особо лишнего никогда себе не позволял. Так было и на этот раз: выпив около половины бутылки «Посольской» и плотно закусив, они начали собираться по домам. А чтобы в кабинете не осталось никаких улик, Владимир остатки трапезы опять сложил в свой портфель, зная к тому же, что вскоре все это пригодится.

— Еще раз большое тебе спасибо, Анатолий Петрович, и дай бог доброго здоровья и сил!

Филиппов крепко пожал руку секретаря облисполкома, довольный, что вся эта эпопея — его сотрудничество с изобретателем, переписка с Комитетом по делам изобретений и открытий, переживания из-за повестки в суд — теперь осталась позади, стала историей. Искренне же он продолжал сожалеть лишь о том, что и в новом году сено заготавливать будут по-прежнему дедовским способом… И еще он сделал для себя немаловажный вывод: надо устанавливать как можно больше личных и тесных связей со всеми руководителями высшего уровня, с которыми приходится иметь дело по роду основной деятельности…

Отказавшись от предложения Мелешина доехать до дома на дежурной машине, которую тот вызвал, Филиппов быстренько забежал в свой кабинет и, позвонив Алене, сказал, что едет к ней. Потом вышел на центральную площадь и взял такси.

Вскоре он был возле дома старой, сталинской постройки. Нырнув в арку двора, Владимир быстро поднялся на третий этаж и едва успел нажать на кнопку звонка, как дверь открылась: Алена, ожидая его, давно уже стояла в прихожей, посматривая время от времени в глазок.

Она была в коротеньком ситцевом халатике, небрежно перетянутом пояском и наполовину распахнутом. Наверняка это было сделано с умыслом, чтобы показать большие тугие груди, которые всегда вызывали у Владимира жгучее волнение и возбуждали его при одном прикосновении к ним.

Едва дождавшись, пока Алена закроет все задвижки и замки, он прижал ее к себе и горячо поцеловал: молодое гладкое тело все напряглось и манило к себе; однако, отпрянув от него, она решительно скомандовала:

— Пошли в мою комнату!

— Дай мне хоть душ принять! А может, для начала выпьем по рюмочке?

— Никаких рюмочек! Все потом. И не спорь со мной — кто здесь хозяин?

Владимир давно не видел ее такой истосковавшейся по мужской ласке — она задрожала от одних прикосновений к ней… И когда обмякла, успокоилась, призналась, ласково и нежно гладя его грудь, что чуть не умерла в ожидании этой встречи.

— Что случилось, Владимир Алексеевич? Может, скажешь мне? — пытливо глядя ему в глаза, спросила Алена.

— Пришлось пережить такое, что не дай бог каждому! Но теперь все позади, и я предлагаю все-таки принять душ и выпить за это.

Алена неохотно поднялась вслед за Владимиром. В ванной комнате она быстро отрегулировала нужной температуры воду, ополоснулась сама, а потом принялась за него и, с особой нежной старательностью помогая ему принимать душ, ласкала и гладила все его тело, целовала его стоя на коленях, как в первую ночь у него на даче, и вскоре добилась своего… Чтобы не идти в спальную комнату, Алена предложила устроиться прямо на стареньком диванчике, стоявшем в прихожей. И уже завершая новую игру, оба неожиданно оказались на полу — у диванчика сломалась ножка…

Приняли еще раз душ, наконец-то сели за стол, сразу выпили за встречу, закусили, потом заговорили о предстоящем совместном отпуске — и тут, случайно взглянув на часы, Филиппов понял, что, как ни жаль, наступает пора собираться домой, иначе скандала не избежать.

Не выдавая своих тайных мыслей, он продолжал разговор, то и дело подливая понемногу в рюмку Алене и наливая полную себе. Но вот и водка в бутылке закончилась.

— Мне пора! Завтра надо быть со свежей головой — приступаем к шлифовке доклада для Славянова.

— Может, останешься? — робко предложила Алена, хотя знала, что ответа, какого хотелось бы ей, она не услышит.

— Не могу! Ты же понимаешь — работа для меня, особенно после всех этих передряг, вопрос номер один. Тем более перед такой важной сессией. Поэтому мне надо быть в зале заседаний не только вовремя, но и здоровым, — терпеливо объяснил Филиппов.

Однако Алена, как и всегда при расставании, не хотела ни соглашаться, ни даже слушать его. Упав на сломанный диванчик, она начала плакать, сначала тихо, как бы про себя, потом всхлипывая все громче и громче, и горько было видеть, как распухает и делается некрасивым ее еще недавно такое радостное лицо.