Евгения Вестенра - Goldstream: правдивый роман о мире очень больших денег

После длительных консультаций с русскими и западными правовыми светилами Вера составила список недостатков и преимуществ ее ситуации:

1. Земля оформлена на Веру еще до брака. Это хорошо.

2. Сам дом строился уже в браке и по закону является нажитой в браке собственностью и принадлежит обоим супругам. Это плохо.

3. У Паши официальная зарплата — 8000 евро в месяц. Из них 2000 у него уже отсудила первая жена. Это очень плохо.

4. Вера знает, где лежат Пашины деньги за границей. Следовательно, можно заморозить его счета. Для этого ей надо официально подать на развод в России, и пока нет решения суда по разделу имущества, по международным законам деньги должны лежать в неприкосновенности. Так сказал ее швейцарский адвокат. Вот это радует. Особенно эта новость порадует Пашу, если Верин адвокат намерится предоставить информацию по этим счетам на русском суде.

Общая картина получилась не такой плохой. Перспективы есть. И Вера приступила к действиям. Препирательства продолжались год. Сначала Паша не поверил, что Вера способна сама подать на развод. Пришлось поверить. Потом не верил, что она способна заморозить его счета. Пришлось поверить. Потом собрался мириться. Понял, что любит. Но было поздно.

За этот год Верочка приобрела весьма полезные знакомства и узнала для себя много нового.

В какой-то момент ей вызвался помочь один человек в погонах. То есть с Верой он общался в гражданском. Но его погоны до такой степени на нем угадывались, что для тех посвященных, кто видит невидимое, они светились над его плечами, как ореол над святыми. Представить его без погон было просто невозможно.

Как-то раз, после очередной беседы с мужем, встречаемся мы с Верой в кафе «Пушкинъ». Я заказала сбитень, а Вера начала сразу с виски. Я пошла домой пешком, а Вера, несмотря на мои настойчивые предостережения, села за руль своего «Рейндж Ровера» и рванула на Рублевку. На очередном повороте снесла две встречные машины. Дела выглядели неважно. Позвонила своему новому знакомому. Через три минуты подъехали две машины ГАИ и составили Вере почетный эскорт до самого дома. Вот какой влиятельный попался ей дяденька.

Из общения с ним Вера поняла, что есть масса способов для жены олигарха не остаться обездоленной после развода. Пределов возможному практически нет. Генерал был рьяным борцом за справедливость и никак не мог допустить, чтобы мать троих детей осталась после развода без средств к достойному существованию. Такая благородная цель оправдывает любые средства. Но его услуги не были использованы по прямому назначению. Было достаточно их упомянуть устно, при очередных переговорах с мужем. В качестве профилактики. Дальновидный супруг больше не сомневался в Вериных намерениях идти напролом и до победного конца. И в скором времени был достигнут мирный договор, подписаны все документы и осуществлены все переводы.

Результат длительных разбирательств с мужем превзошел все ожидания. Ожидания Паши, всех адвокатов, Вериных друзей и сообщников. Вера получила ровно то, на что претендовала. Копейка в копейку. А на малое Вера не претендует никогда.

Когда в Москве носить демисезонный гардероб? У меня почти вся одежда рассчитана на сухую чистую осень, сухую теплую зиму и чистую весну. Можно и не сухую, главное — чистую.

Лето — отдельная тема. Летние вещи тонкие, много места не занимают, они — не в счет. Если я их достаю, то только чтобы сразу упаковать и ехать с ними куда-нибудь подальше. Когда я возвращаюсь из этого подальше, то их уже можно убирать обратно, подальше, до следующего лета.

Лето в Москве — лучшая пора. Можно беспрепятственно гулять по столичным переулочкам, сидеть в открытых кафе. Но какая неудача — именно летом есть и другие места, где можно и гулять, и сидеть в открытых кафе, а еще и купаться, и дышать морским воздухом. Поэтому летом я в Москве не бываю.

А в Москве, если не лето, значит — зима. Переходящие сезоны куда-то проваливаются. Во всяком случае, у меня. Даже в прошлом году, когда осень, казалось бы, затянулась до неприличия, ничего такого демисезонного я надеть не успела. Потому что декабрь — разве это осень? Даже если нет снега и зеленеет трава: это неважно. Я уже давно там — в зиме. Я к ней морально готовлюсь заранее.

Как к своему 30-летию. Когда в 27 я вдруг поняла, что мне уже почти 30, я тут же стала себя готовить. Чтоб не застал меня четвертый десяток врасплох. И уже через год, когда меня спрашивали, сколько мне лет, я суверенностью отвечала: 30. Так и застряла на этой цифре лет на пять. Круглая дата — удобно.

В общем, в Москве у меня одна сплошная зима. Пешком нигде особо не пройдешь. Жалко — и себя, и одежду. Все на машине. Машина грязная. Добираюсь до мойки. Машину моют. Домывают до ручки. Ручка перестает открывать дверь. И заодно перестают работать дворники. Я расстраиваюсь. Через три дня мороз спал, снег растаял и все заработало. Я радуюсь. Только вот машина — опять грязная. И стоит неразрешенный вопрос: мыть заново машину или не мыть?

И вспоминается мне, как иду я по Лондону в январе. Идет дождь, даже ливень. Я в туфлях, в сухих. Чистые струи скатываются сразу вбок, не успев достигнуть мостовой и намочить мою обувь.

Ловлю такси. Поворачиваем на крохотную улочку, где на повороте скопилось три машины. Водитель начинает ныть, жаловаться на пробки и на погоду.

— Вы думаете это — пробки? Это не пробки. Вот в Москве — там пробки! — реагирую я, подражая Майку из «Крокодила Данди», когда ему нью-йоркские хулиганы угрожают ножом. «Это разве нож? Вот это — нож», — улыбнулся он, доставая свой, размером больше раз в пять.

Я подумала, неплохо бы отправить этого таксиста на пару недель в Москву на стажировку. После этого лондонскую депрессию как рукой снимет.

И поняла, что сама я уже в Москве достаточно настажировалась. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед сам идет к горе, — вспомнила я древнюю мудрость и приготовилась действовать.

Потом наступил июнь, и я отправилась в Монако. Там все лето вокруг меня порхал заботливый француз Франсуа. Звал в Монако работать — навсегда. Я немного помялась для приличия и объявила ему, что — созрела. Зачем сопротивляться судьбе? Тем более что накопилось столько веских причин.

Теперь я и зимой живу в деревне Монте-Карло. Хожу по ней пешком в валенках. От Гальяно, купленных в Москве за деньги, которые ни одному валенку отродясь не снились. Но эта мысль греет только меня. Всем остальным здесь наплевать на мои валенки, а мне приятно, что они себя отрабатывают. И еще греет мысль, что ноги — в тепле. И я к ним по очереди надеваю все мои заждавшиеся осенние и весенние вещи. А когда мне начинает хотеться, чтобы, кроме меня, мой гардероб оценил кто-нибудь еще, то еду в Москву.