Вадим Прокофьев - Наш Артем

«Да, урок был великий! Русский пролетариат не забудет этого урока… революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперед так, как оно не могло шагнуть в месяцы и годы серой, будничной, забитой жизни. Лозунг геройского питерского пролетариата: «Смерть или свобода!» эхом прокатывается теперь по всей России…» — писал Ленин о событиях Кровавого воскресенья 9 января 1905 года в Петербурге.

Девять часов утра.

…Низкий простуженный бас. Харьковского паровозостроительного волнами плывет над встревоженным городом. К чему бы ему гудеть в неурочное время, да еще такими короткими, частыми, хватающими за душу воплями?

Паровозостроительный извещал, что в знак протеста против кровавых действий царизма объявлена забастовка.

Возле проходной толпятся рабочие. С каждой минутой их становится все больше и больше, подходят новые группы, спешат запоздавшие. У заводских ворот стоит парень, темноволосый, кряжистый. Стоит в одиночестве, никто к нему не подходит, да он, видно, и не ждет никого. Он просто вслушивается в взволнованные слова рабочих.

Рядом с ним вдруг все смолкли, а затем ломающийся голос произнес:

— «Тени убитых наших товарищей в Петербурге зовут нас к борьбе, к непримиримой борьбе с гнусным режимом самодержавия. Сомкнем же наши ряды и смело пойдем вперед! Бросайте работу, товарищи! Остановите фабрики, заводы, мастерские!»

Ага, листовка! Парень улыбнулся, легко раздвинул толпу, взобрался на тумбу. Толпа притихла, кто-то произнес фамилию Тимофеев. Она ничего не говорила рабочим. Зато слова, сказанные Тимофеевым, говорили им о многом, заветном, наболевшем. Он развенчивал басню о царе-батюшке, защитнике народа. Кто в нее верит теперь, после пролитой по его приказу крови рабочих! Русский царь — кровавый палач.

— Организуйтесь, товарищи, для грядущих битв, война царизму уже объявлена. Доставайте оружие, голыми руками самодержавие не разрушишь. Правда восторжествует, и революция победит…

Вслед за паровозостроительным забастовала канатная фабрика. Через день объявили забастовку завод Гельферих-Саде и многие другие предприятия. Рабочий Харьков протягивал руку далекому Питеру и громко заявлял о своей пролетарской солидарности.

Ранние зимние сумерки спускаются на город. На Сумской загорелись фонари. Вечером 30 января в доме на углу улицы Чернышевского и Сорокинского переулка, где помещалась конспиративная квартира, собрались большевики. Они решили объединить всех ленинцев Харькова в группу «Вперед» — ведь так называлась газета, которую возглавил Ильич. Рабочий комитет группы был избран из пяти человек. А во главе Артем.

С первого же дня своего существования группа «Вперед» выполняла роль городского большевистского партийного комитета.

Окончился рабочий день. На заводском дворе возле паровозных бандажей столпились несколько сот рабочих. На заводе в этом неспокойном 1905 году часто вспыхивали митинги. На груду металла взобрался меньшевик Владимир. Худощавый, близорукий, сутулый конторщик из заводской бухгалтерии. Говорит медленно, словно процеживает слова сквозь сито:

— Рабочие не должны отталкивать от себя естественного союзника — буржуазию. Пусть власть у царизма возьмут буржуи, рабочие должны помочь им. Это и есть демократическая буржуазная революция. Через нее прошли все народы Запада. И Россия должна идти этим путем. Тогда революция будет бескровной…

И это сказано после Кровавого воскресенья! Рабочие свистом провожают оратора. Меньшевика сменяет эсер Забелин:

— Рабочие не должны забывать, что они вчерашние крестьяне, что их братья и сестры, отцы и матери живут в деревне. Русь — страна земледельческая. Нищета и бедность пришли в Россию с фабриками и заводами. Сельская община должна быть в центре внимания революционеров. Преуспевающий, владеющий землей крестьянин определит будущее России. В сельской общине родится коммунистическая организация общества…

— И мироед вместе с нищим батраком войдут в этот ваш воображаемый коммунизм, — вдруг прозвучал над толпой чей-то голос.

Забелина словно ветром сдуло. А на его месте Тимофеев:

— Не остановить движения солнца, не остановить вам, эсерам, движения России по пути промышленного капиталистического развития! В деревнях мира нет. Как нет его и на заводах. Душили крестьянина-бедняка помещики, душили кулаки — вот он и поднялся на угнетателей. Иначе и быть не может. Он запаливает помещичьи имения. Доберется и до мироедов, о которых так пекутся эсеры. Этот обездоленный крестьянин уходит в город на завод. Но он, недавний селянин, не забыл о своих братьях и сестрах в деревне. Он придет им на помощь. И да здравствует союз рабочих и крестьян! Лишь вместе они победят и царя, и помещиков, и капиталистов…

Идет снег. Температура воздуха от нуля до четырех градусов мороза. На катке в саду «Бавария» большая программа. Состязания по скоростному бегу на коньках, танцы на льду, господа Замницкий, Волкова и Беляев продемонстрируют свое искусство в фигурном катании, фейерверк.

В Харьковском оперном театре гастроли прославленных отечественных артистов и гостей из Италии и Франции. В это воскресенье идет опера Мейербера «Гугеноты». А в драматическом театре знаменитого антрепренера Синельникова историческая драма по роману Сенкевича «Quo vadis» («Камо грядеши»).

В Харькове людям с тугими кошельками есть куда пойти.

…На огромной территории раскинулся Харьковский паровозостроительный. Семь тысяч рабочих. Он самый большой в Харькове. Здесь чернорабочим работает Артем. Живет он неподалеку от завода, на Корсиковской улице, в маленькой комнатке. Живет не один, а в коммуне с Сашкой Садевским, Сашкой Рыжим, Кожемякиным, Гринченко, Егоровым. Жизнь в коммуне не из легких. Не у всех ее членов есть работа. Потому и заработок, одежда, обувь и даже шапки считаются коммунальной собственностью.

Ночь. Свободных мест на кроватях коммуны не осталось. Спят и по двое на одной койке. Делать нечего, придется лечь на полу. Положив что придется под голову, Артем засыпает глубоким сном.

Утром проснулся позже других, огляделся, усмехнулся. Пальто уже разобраны. Что ж, и это не беда.

Сегодня воскресенье. Днем он побывает в центре города. На Сумской улице в доме Иозефовича в витринах первого этажа выставлен воскресный номер большой харьковской газеты «Южный край», которая в десятках тысяч экземпляров расходится по южным губерниям империи. На первой полосе газеты справа от ее шапки начертано: «Предварительной цензуре не подлежит». Доверяют Иозефовичу власть предержащие. Да и он сам фигура видная в высшем обществе Харькова. Верно служит царю и отечеству. Здесь в собственном доме на Сумской разместились редакция и типография.