Вадим Прокофьев - Наш Артем

Учитель подошел к окну. Действительно, здесь дышалось легче.

— Господин учитель!

— Ну, что там еще?

— Господин учитель, разрешите отвечать без подготовки?

Федор Сергеев стоял за партой бледный, пот стекал со лба тонкими струйками.

— Ну, иди, Сергеев, коли ты такой храбрец, бери билет и отвечай.

Класс затаился. С ума сошел Федька! Без подготовки? Это все от жары. Федор вытащил билет, прочел и облегченно вздохнул. Повезло, билет попался нетрудный. Хотя он и на трудные вопросы готов отвечать. Только бы учитель оставался за столом.

Первая задачка. Учитель проверил, ничего не сказал. Вторая. Краем глаза Федор увидел, как в журнале против его фамилии появилась жирная пятерка.

— Господин учитель, разрешите идти?

— Молодец, иди!

Федор пулей вылетел из класса. У дверей толпились учащиеся из тех, кто уже успел сдать экзамен.

— Ну как?

— Дурачье! Скорее тряпку — и за мной.

Федор бросился в соседний класс. Слава богу, тряпка на месте. Ну чего эти остолопы медлят, ведь стоит учителю снова подойти к окну!.. Федор схватил тряпку — и на улицу. Редкие прохожие в испуге сторонились, когда мимо них проносился реалист с тряпкой в руке. Федор добежал до невысокого домика. Каждый день он проходит мимо него, когда спешит в училище и когда не торопясь возвращается домой. Дом ничем не примечателен, разве только тем, что в нем никто не живет. Окна заколочены крест-накрест потемневшими от времени досками. Федор знал, что у черного крыльца дома есть лестница на крышу. Но прежде чем взбираться по лестнице, Федор подбежал к заброшенному колодцу. Хорошо, что он не пересох и старая бадья болтается на полусгнившей веревке. Быстро бадью в колодец, ему не нужно ее наполнять до краев, лишь бы тряпку смочить. Вот теперь и на крышу.

Лестница подозрительно скрипит, трухлявые ступени вот-вот развалятся под ногами. Федор уцепился за край ската. Хозяева, видать, зажиточными были — крыша железная. Краска на ней пооблупилась. Взобравшись на крышу, Федор перевел дух.

Ловко придумали, ироды!

С улицы не видно, что вся крыша исписана крупными цифрами. Тут и таблица умножения, и типовые примеры решения задач. А с крыши, если запрокинуть голову, хорошо видно окно их класса. Вот она, разгадка уверенных ответов вечных двоечников. Вместо того чтобы учить арифметику, они несколько дней трудились на крыше. А если бы заметил учитель? Виновных бы искать не стали — весь класс виноват, всему классу переэкзаменовку на осень. Ну и отлупит же он этих лентяев!

Федор быстро затер цифры.

Только успел закончить, услышал, как кто-то взбирается по лестнице.

— Ты зачем стер? — Перед Федором стоял, держась за край крыши, второгодник Онищенко.

— Дурак! А если бы учителя заметили?

— Сам дурак! Учителя дураки!

— Слезай на землю, поговорим, — Федор подошел к лестнице. Вид у него был воинственный. И здоровяк Онищенко, только что собиравшийся схватить Сергеева за ногу да проучить — пусть сверзится с крыши, — невольно подался назад. Раздался треск. Гнилая ступенька не выдержала, и Онищенко, взмахнув руками, рухнул вниз. Федор примерился и спрыгнул — все равно теперь уже лестница бесполезна.

Больно ударился коленом, тупой болью отдалось в пятках и простреленной щиколотке. Онищенко сидел на земле и ревел, зажимая пальцами разбитый нос, из которого хлестала кровь.

— На, утрись, математик с трухлявой крыши. — Федор подал Онищенко тряпку.

Наступил и этот день, день последнего экзамена, экзамена по закону божьему. По дороге в училище Федор невольно замедлил шаги возле памятного теперь дома, крыша которого так успешно сыграла роль шпаргалки. А может, взобраться наверх, да и расписать ее от царя Давида? Минутное дело!

У подъезда училища стояло несколько экипажей. Так и есть, пожаловал архиерей и с ним еще какие-то важные особы. У дверей класса чинно, в полном молчании стояли ученики. Их словно подменили. Всегда шумные, суетливые, сегодня они являли верх смирения, словно на них сошла благодать божья. Федору такое настроение товарищей не понравилось. Хотелось дать кому-либо тумака, так просто, чтобы нарушить это благочиние, и он уже выбрал жертву, когда по коридору прошелестело: «губернатор», «губернатор прибыл». Губернатора Федор никогда не видел, хотя и знал, что это самый главный человек не только в городе, но и во всей губернии. А она вон какая! Сколько в ней городов! Деревень же и не счесть.

Федор выбрался из толпы учащихся, подошел ближе к лестнице и увидел губернатора.

Невзрачный мужчина неопределенного возраста, в генеральском мундире, висевшем на нем, как на манекене, со множеством звезд, шел по лестнице опустив голову, словно опирался взглядом на ступени. Каждый его шаг отдавался звоном, звенели медали, аксельбанты, ордена. Свита губернатора также была увешана этими регалиями в изобилии. Губернатор прошел в кабинет директора, и Федор подумал: а почему, собственно, его превосходительство должно присутствовать на экзамене именно в их классе? Сегодня идут экзамены и в третьем и в четвертом классах.

Как бы угадав мысли Федора, зубрилка Коля Кочар, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Они небось математику да географию позабыли, а вот закон божий считают, что знают. Значит, к нам.

«Верно», — подумал Федор, и сердце екнуло.

Экзамен по закону божьему по случаю прибытия губернатора из тесного класса перенесли в актовый зал. Распахнули окна, чтобы выдуло застоявшуюся за зиму и весну сырость. Ветер принес со школьного двора семена одуванчиков, и в лучах солнца они вспыхнули белыми мерцающими огоньками.

На экзамены положено приходить в мундирах. Жесткий ворот подпирает подбородок, от жары волосы взмокли и противные струйки пота стекают по шее под рубашку. Шея зудит, чешется.

В зал вошел губернатор, за ним архиерей, губернаторская свита, директор, инспектор, законоучитель соборный протоиерей Зубров. Инспектор предупредил учеников, что в залу они должны проходить пятерками и только по вызову.

— Федор Сергеев!

Так скоро? Почему?

Федор торопливо застегивает крючки стоячего воротничка…

Потом он плохо помнил, какие вопросы достались ему по билету.

Но запомнились глаза инспектора. Пустые, холодные. Злые.

— Сергеев, скажите, как звали отца царя Давида? — Инспектор оскалился. Он-то знал, что во втором классе этого еще не проходили.

Но Федор знал. Он только открыл рот, чтоб…

— Господин инспектор, зачем вы сбиваете мальчика? Он превосходно ответил на билет, — голос у директора суровый.

Губернатор и архиерей, которым давно уже надоели экзамены, духота и эти въевшиеся с детских лет библейские имена, согласно закивали головами. Они тоже ждут не дождутся, когда можно будет торжественно удалиться из этой парилки.