Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

— И мне очень повезло, — отозвалась Дина. — Спасибо тебе за помощь.

— Не за что. Не пойму, как Абан могла все эти годы жить в маленьком городишке. И это после нашего красивого города, где она родилась и выросла. Я бы, наверно, сошла с ума.

— Если у них свое дело, они, верно, богатые люди, — сказала Дина.

— Разве можно в наши дни разбогатеть, держа магазинчик в небольшом городке в горах? — выразила сомнение Зенобия.

Но когда-то семья Манека была очень богатой. Фарух Кохлах унаследовал пашни, плодовые сады и выгодный контракт на поставку провизии в пограничные воинские части, и все это он, оказавшийся рачительным хозяином, приумножил, приложив особенные усилия в связи с женитьбой и ожидаемым рождением сына.

Однако задолго до появления долгожданного сына случились еще одни роды, при которых пролилось больше крови, чем при обычных — из одной страны сделали две. Иностранец [76] Решение по проведению границы между двумя частями Пенджаба принимал сэр Сирил Рэдклифф. провел на карте магическую линию, назвав ее новой границей, которая вскоре превратилась в реку крови. И все сады, поля, фабрики, предприятия Кохлаха, оказавшиеся на чужой стороне, исчезли по мановению волшебной палочки бледнолицего фокусника.

Через десять лет после рождения Манека его отец, угодивший в ловушку истории, все еще продолжал регулярно ездить в столичные суды, пытаясь отыскать концы в правительственном компенсационном плане, но папки с документами постоянно терялись, а чиновники переезжали из одной страны в другую. Между поездками Фарух Кохлах помогал жене управлять старомодным универсамом. Магазин — все, что осталось из огромного состояния Кохлаха: к счастью, он находился по индийскую сторону границы. В течение многих лет магазин был для семьи скорее хобби или социальным клубом, чем бизнесом. Доход приносили другие источники, ныне утраченные. Но теперь из него приходилось выжимать все, что он мог дать.

Настоящим управляющим в магазине стала Абан Кохлах.

— Я легко справлюсь здесь сама, — сказала она мужу. — У тебя есть более важные дела.

Колыбельку поставили за прилавком, чтобы матери не разлучаться с ребенком. Абан заказывала товары, вела бухгалтерию, следила за складом, обслуживала покупателей, а в свободные минуты наслаждалась восхитительным видом долины с заднего двора. Жизнь среди гор ей очень нравилась.

Поначалу Фарух Кохлах беспокоился, как бы молодая жена не затосковала по родному городу и родственникам. Ведь со временем экзотическая новизна может притупиться, и тогда пойдут жалобы. Но волнения оказались напрасными: любовь жены к новому месту только росла.

Скоро колыбелька стала Манеку мала, и он сначала ползал у прилавка, а потом стал ковылять, держась за полки. Теперь миссис Кохлах всегда была настороже. Она боялась, что резвый сынишка может что-то свалить себе на голову. Однако стоило ей отвернуться, как заботу о малыше брали на себя покупатели, они играли с ним, забавляли монетками и брелоками или яркими шарфами и шалями ручной вязки.

— А ну-ка, малыш! Посмотри, что у меня есть. Дзин-дзин!

К пяти годам Манек с гордостью уже помогал в магазине родителям. Его темная головка еле виднелась из-под прилавка, и он терпеливо ждал, что попросит клиент. «Я знаю, где это лежит!» — радостно сообщал он и бежал за нужной вещью под любящим взглядом миссис Кохлах и восхищенным — покупателя.

На следующий год Манек пошел в школу, но продолжал помогать в магазине по вечерам. Он разработал собственную систему обслуживания постоянных клиентов, заранее откладывая их ежедневные покупки: три яйца, булку хлеба, пакетик масла, печенье, — и в определенное время продукты уже дожидались покупателей на прилавке.

— Только взгляните на моего сына, — с гордостью говорил мистер Кохлах. — Ему всего шесть лет, но он уже проявляет инициативу и организаторские способности.

Отец получал удовольствие, наблюдая, как сын приветствует клиентов и болтает с ними, рассказывая, как видел утром из окна школьного автобуса агрессивную стаю обезьян-лангуров, или обсуждая проблему высохшего водопада. Манек с легкостью уроженца этих мест усвоил местную добродушно-веселую манеру общения, и отец радовался тому, что сын хорошо сходится с людьми.

Иногда в сумерки в магазинной суете мистер Кохлах в окружении жены, сына и клиентов, бывших тоже друзьями и соседями, почти забывал о своих потерях. «Да, — думал он тогда, — жизнь все-таки хорошая штука».

Семейство Кохлах продавало газеты, несколько сортов чая, сахар, хлеб и масло, а также свечи, соленья, фонари, электрические лампочки, печенье и одеяла, щетки и шоколад, шарфы и зонтики, игрушки, трости, мыло, веревки и прочее. Какой-то определенной системы закупок не было, продавалось только самое необходимое из бакалеи, хозяйственные товары и редкие предметы роскоши.

Нестандартный подход хозяев к коммерции привлекал в магазин не только жителей самого городка, но и ближайших поселений. Если, к примеру, клиент не мог позволить себе купить полную упаковку печенья, то миссис Кохлах, не задумываясь, вскрывала пачку и продавала половину; она верила, что кто-то другой купит остальное. Если требуемого товара не было в наличии, миссис Кохлах с радостью его заказывала, если только клиент не был слишком придирчив по части сроков. С этим были трудности: время доставки зависело от состояния дорог, оно, в свою очередь, зависело от погоды, а всем известно, что саму погоду определяют свыше. Утренние газеты приходили к вечеру, к этому времени постоянные покупатели собирались на широком крыльце, чтобы покурить, выпить чаю и обсудить только что прочитанные новости. Мистеру Кохлаху, если он был еще занят в магазине, выкрикивали заголовки.

Несмотря на такую разномастность товаров, в магазине было нечто уникальное — безалкогольный напиток, рецепт которого хранился четырьмя поколениями семейства Кохлах в строжайшем секрете. В подвале была устроена своего рода лаборатория, где смешивались основные компоненты напитка, газировались, а потом разливались по бутылкам. Помощник мыл и подготавливал емкости, и заполнял бутылками ящики. Чтобы сохранить в тайне рецепт, мистер Кохлах сам изготовлял смесь, о чем свидетельствовала повязка на глазу: однажды в процессе карбонизации взорвалась поврежденная бутылка.

С приложенным к ране платком мистер Кохлах побежал наверх к жене. Со дня свадьбы прошло около года, и это было их первым испытанием. Что она будет делать? Плакать, причитать, грохнется в обморок? Или сохранит самообладание? Ее реакция волновала его почти так же, как судьба глаза.

Абан Кохлах, на седьмом месяце беременности, проявила удивительную выдержку.