Яков Ершов - Журавли над школой

— Спасибо вам. Теперь мы многих убережем от провала.

Когда связной ушел, Аня тоже засобиралась.

— Погоди, — остановила ее Маша. — В городе облавы идут. Вся полиция переполошилась. Ищут какую-то Рыжую Галку. Хватают всех рыжих девушек. Как увидят рыжую — даже документов не спрашивают. Говорят, она из лесу шла и нарвалась на засаду. Отстреливалась, сама была ранена, а все же скрылась.

— Но я же не рыжая и не Галка, — запротестовала Аня. А про себя подумала: «Значит, Галя еще цела, надежно укрыта Кузьмичом».

— Все равно. Куда ты пойдешь? Вез документов. Сперва паспорт надо достать.

Из чулана Аню перевели в погреб. В нем было просторнее и «удобств» больше, но зато донимала сырость. И отчужденность. Снаружи в подвал не проникали никакие звуки. Аня убеждалась, что о ней не забыли, только когда начинали сдвигать поставленную на крышку погреба бочку. Однажды Маша спустилась к ней в неурочный час. Радостная. Обняла, сказала:

— Вот, получай. Новый паспорт. И фотография на месте. Твоя, твоя, не бойся. А вот справка, что ты выписалась из больницы и следуешь к месту жительства.

Аня вышла на рассвете. Улицы еще пустынны. Только слышно, как где-то неподалеку шагает патруль. Твердый снег скрипел под каблуками. Стараясь ступать мягче, Аня думала: «Только бы пронесло, только бы не придирались на постах фашисты!»

Вот и первый пост. Полицай долго вертел в руках ее документы, потом передал их фашистскому офицеру. Тот вгляделся в лицо, сравнивая фотографию на паспорте, заставил скинуть платок, потрогал волосы на висках.

— Далеко идете? — спросил полицай.

— Да нет, из больницы, домой бреду, на Сумскую улицу. Совсем извелась. Не знаю, как и доберусь. Иссушила меня болезнь.

— Проходи.

И второй контрольный пост миновала благополучно. На окраине, у последнего домика, остановилась, помахала рукой. Всем: Старику, Маше, Петру Кузьмичу, всем, кто несет в городе тяжелую, но нужную службу. Дальше пошла уже через лес, знакомой тропинкой. В лагерь прибыла вечером. Еле на ногах держалась. Встретили ее радостно. Потащили на кухню, чтоб накормить, отогреть. Но она от угощений отказалась. Прошла прямо к командиру, доложила обо всем. И только потом поела, сменила одежду и легла спать. Ей дали возможность отдохнуть, успокоиться. Никуда не посылали, не давали заданий, хотя, она видела, людей не хватает.

Не выдержав томительного безделья, она пошла к командиру. Попросила послать ее в город. Она же опытнее других. Надежнее.

— Не торопись. Отдыхай, — ответил командир.

— Да я уже зажирела здесь, на даровых хлебах. Мне стыдно перед товарищами.

— Ты много пережила. Надо успокоиться. Могут сдать нервы.

— От безделья я больше нервничаю. Места себе не нахожу.

— Хорошо. Подыщем тебе работу здесь, в лесу. Будешь помогать по хозяйству.

— Это несправедливо. Люди менее опытные, чем я, обремененные семьей, идут на задания, рискуя жизнью. А я? Я же знаю все ходы и выходы…

— И тебя знают. Сама говорила, что полицай узнал. Нельзя тебе в город.

Ей поручили работу, не связанную с выполнением оперативных заданий. Забота о питании, о запасах продовольствия, хранении и заготовке продуктов. За пределы базы не пускали.

— Почему вы мне не доверяете? — пошла она опять к командиру отряда.

— Откуда ты взяла? Мы просто бережем тебя. Для особого задания.

— Для задания готовят, а не берегут. Кому я буду нужна, если растеряю все навыки разведчицы и связной?

— Все-таки у тебя еще шалят нервы, — только и ответил командир отряда.

Стало ясно, что ей не верят, что ее подозревают. Тогда она снова и снова продумала все, что с ней случилось во время выполнения последнего задания. Посмотрела на все это как бы со стороны. Провал нескольких до сих пор очень надежных явочных квартир. Арест нескольких подпольщиков и связных. Никто из них не вернулся. А она побывала в гестапо и вернулась. Ее побег самой ей казался невероятным. Разве не мог вызвать он сомнения у ее боевых товарищей? В чем же их упрекнешь? Ведь были случаи, когда гестапо инсценировало побеги тех арестованных, кто соглашался работать на фашистов. В какое же замкнутое кольцо она попала? Как доказать, что она чиста перед советской Родиной, перед товарищами?

Анна Петровна замолчала, легонько разгладила ладонью складки на скатерти, покрывавшей стол.

— Что же было дальше? — спросил Павел Петрович.

— А все. Кончилась война. Вышла замуж. Рыжая Галка на фронте погибла. Умерла от раны. Но меня она спасла. Дала надежную явку. Никогда ее не забуду. В ее честь дочку Галей назвала. Сама не ранена, не контужена, а эхо войны до сих пор слышу. Словно война для меня еще не завершилась.

Страшные подозрения витали надо мной долгие годы. То ослабевая, то нарастая. После войны судили полицаев. В архивах местной полицейской группы нашли донесения о том, что они меня отпустили с целью раскрыть по моим следам явочные квартиры в городе. Я, мол, или согласилась на это, или клюнула на удочку. Полицаи чуть ли не зачислили меня в свои помощники. Написали, что явки они по моему наведению накрыли. Меня же за ненадобностью расстреляли. А я — жива. Только поэтому бумаге не поверили, но подозрения остались. Женщины, те, у кого погибли мужья от рук гестапо, обвиняют меня в предательстве. Дескать, я навела гестапо на след, я погубила их мужей.

Анна Петровна обхватила голову руками. Наступила тягостная тишина.

— Но вы же знаете, — через минуту продолжала она, — что ни одной явки я не провалила. Наоборот, предупредила людей об опасности. Ведь вас-то еще до встречи со мной взяли? Я об этом и не знала и не ведала.

— Боже мой! — воскликнул Павел Петрович. — Конечно! Я мог бы все это засвидетельствовать. Но я ведь и не знал о вашем существовании и о ваших бедах.

Анна Петровна улыбнулась. Кажется, впервые за все время разговора.

— Как хорошо, что вы все-таки пришли, — сказала она. — Я уж и не знаю, кого благодарить за это. Вас ли, еще ли кого?

— Да вот ребят, — повернулся к нам Павел Петрович. — Они меня отыскали — Алеша и Коля.

Теперь все внимание переключилось на нас. Анна Петровна заинтересовалась, как это мы нашли старого партизана да еще, выходит, и о ней ему рассказали. Пока я прикидывал, как половчее ответить на эти ее вопросы, Колька уже выскочил вперед.

— А у нас в школе специальный штаб есть всех следопытских отрядов, — заявил он, — «Сокол» называется. Мы ведем поиск героев Великой Отечественной войны. Сейчас у нас задание — разыскать связных партизанского отряда «Мститель». Уже многих нашли. Екатерину Ивановну Грекову (Абросимову). Тоже, как и вы, связь с городом держала. Я отыскал Павла Петровича Любимова и все его воспоминания записал. Целую тетрадь. А теперь вот и вас нашли. У нас такое задание — альбом составить. «Малоизвестные страницы войны» называется. Вы уж нам все расскажите, не отказывайте.