Нгуги Тхионго - Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Как, по-твоему, разбогатели Гроген и Деламер? [26] Гроген и Деламер — крупнейшие английские плантаторы в колониальной Кении, лидеры экстремистски настроенных белых поселенцев в 20-е гг. Скорее я отрекусь от родной матери, чем поверю, что их достояние полито собственным потом. Кто из нас может сравниться богатством с белыми, хоть и поднят теперь кенийский флаг? Наследства я тебе не оставляю. Однако я учил тебя в школе, а теперь открыл свои сокровенные мысли. Вот отзывы белых, на которых я работал и которые остались мною довольны. Я их друг, а они — мои друзья. Если попадешь в беду, обратись к любому из тех, кто поставил свою подпись на этих письмах. Скажи, что ты сын Гатаангуру и нуждаешься в помощи.

Вспомнив эти отцовские слова, я задумался: "Кто когда-нибудь нажил богатство своим потом? Кто разбогател на свое жалованье? Отец приобрел имущество благодаря хитроумию и оборотистости. Гроген и Дела-мер тоже разжились не на жалованье, миллионерами сделала их ловкость и предприимчивость. Пусть же хитрость станет моим ангелом-хранителем. А в жалкой деревенской лавчонке, где товару-то всего два спичечных коробка, две пачки сигарет, мешок сахара, мешок соли, да пакетики чая по двадцать пять центов за штуку, да бочка с растительным маслом, капитал не сколотить! Хитрость, возьми меня за руку и веди вперед — днем и ночью!

Я потому вспомнил последние слова отца, что с наступлением независимости предприимчивые кенийцы начали скупать те земли, за которые сражались партизаны из отрядов мау-мау. Те, кто пуще огня боялся ухуру, теперь успокоились и обрадовались — никто их не спрашивал, на чьей они были стороне, когда шла битва за свободу. Теперь это было неважно, только успевай наваливаться и хватать, что под руку попало. Одно только имело значение — неотразимость денег. Их не зарабатывали, проливая пот; хитроумие куда прибыльнее, чем тяжкий труд.

Я оставил службу, пал на колени и взмолился истово:

С тех пор я шел только вперед — ни шагу назад; ни разу ни о чем не пожалел. Вначале у меня не было ни гроша. Но, подмечая, куда покатилась страна с тех пор, как взмыл ввысь наш флаг, я не терял надежды; на мой век чужого добра хватит, авось проживу безбедно, грабя других. Я тщательно все продумал и лаже сложил песню, выражавшую мой новый взгляд на вещи;

Оглядевшись по сторонам, я увидел, что все прямо помешались на земле. У всех к ней зверский аппетит разыгрался. Я задал себе такую задачку: голод, помноженный на жажду, — чему это равняется? И быстро подсчитал в уме: равняется — народное бедствие.

А народное бедствие — богатство хитроумных.

Ха-ха! Дурак затевает тяжбу, и она тянется, пока он не разорится. Пасечник, не собравший вовремя мед, рискует лишиться улья. Сказать — значит сделать, таков нынче мой девиз.

И вот в одно прекрасное утро, прихватив рекомендательные письма, оставленные отцом, я отправился в дом европейца, получившего прозвище Бородатый Гатеру. Его так прозвали потому, что во времена чрезвычайного положения он таскал людей за бороды, отрывал их вместе с кожей. Гатеру командовал карательным отрядом по истреблению мау-мау, где служил и мой папаша. Тогда-то он и дал ему рекомендательное письмо, в котором говорилось о папашиной отваге и верности англичанам. "У него только кожа черная, а душой и сердцем он европеец", — так заканчивалось письмо. Я сказал Гатеру, что мне очень нужна земля. Услыхав, что я сын Гатаангуру, Гатеру не потребовал никаких письменных рекомендаций и гарантий. У него как раз было намечено к продаже сто акров недалеко от Найроби. Он обещал уступить этот участок мне — по сто шиллингов за акр. Тогда земля была дешевая, не то что теперь. Всего с меня причиталось десять тысяч. Мы условились о дне, когда я принесу ему наличные или же банковский чек на условленную сумму.

От Гатеру я пошел к приятелю, работавшему в банке, и сказал, что мне нужна ссуда в десять тысяч. Тот рассмеялся — его позабавил мой озабоченный вид. Всего десять тысяч? Я подтвердил, и опять его разобрал смех. Велел ни о чем не беспокоиться. Он только что сам вкусил плодов ухуру: получил пост начальника управления. В его обязанности входило предоставлять ссуды начинающим африканским бизнесменам и вообще содействовать укреплению стабильности африканского среднего класса. Узнав об этом, я возликовал, сердце забилось в предвкушении сладостных перспектив. "Но запомни, — предупредил он, — в этом мире ничего не делается даром. Ты мне — я тебе! — вот современный лозунг новой Кении. Я устрою тебе ссуду в пятнадцать тысяч шиллингов, из них десять тысяч твои, а пять — мои. Если тебя такие условия не устраивают, вот бог, а вот порог!"

Я чуть не задохнулся от гнева. Что?! Даст мне пятнадцать тысяч, при этом пять из них прикарманит, а мне потом расплачиваться! Ему доход, а мне сплошной убыток. Но внезапно гнев прошел, и я расхохотался. Все ясно: у нас с ним одинаковые взгляды на жизнь! Богатство создается не руками, а умом, хитростью. Система свободного предпринимательства позволяет воровать у народа плоды независимости. "Ботинок по ноге, — ответил я приятелю, — и носка не надо!"

Через неделю у меня было десять тысяч в кармане и еще пятнадцать тысяч долгу. Я помчался к своему европейскому благодетелю. Мы пересчитали деньги, он смахнул их в ящик стола и повез меня на свою ферму. О господи, бесплодная пустошь, ни одного строения! Лишь пырей да валуны…

И все же через неделю, завершив формальности, я получил купчую на сто акров камней. Все это время я не забывал про свою арифметику: голод, помноженный на жажду, равен народному бедствию, а бедствие — источник обогащения хитрого стяжателя. То, что отнимается у масс, достается немногим. По зернышку можно натаскать мешок; пусть другие околевают с голодухи — главное, что ты будешь сыт!

До моей глухомани тоже докатилась пресловутая "тяга к земле". Я поделил свои сто акров на пятьдесят делянок по два акра каждая. Потом объявил, что покупать их имеют право только местные жители. Как говорится, сын хуторянина первый проходит обряд посвящения в мужчины! В одни руки продавался только один участок. Зачем мне, Гитуту ва Гатаангуру, плодить конкурентов! За неделю все было распродано. Я загнал каждую десятину по цепе в пять тысяч, себе ни одного надела не оставил. К чему мне два акра валунов и колючек?