Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Сапалы после работы не собирался нигде задерживаться. Выйдя из троллейбуса, едва успел пересечь площадь, как хлынул проливной дождь. Держа над головой кожаную папку, Сапалы промчался мимо памятника Шевченко и вбежал в распахнутую стеклянную дверь ресторана "Туркменистан". Рубашка на нем успела намокнуть и прилипла к телу. Усатый пожилой швейцар, стоявший в дверях, возражать не стал, чтобы человек переждал тут дождь. Сапалы причесал мокрые волосы и стал смотреть на вмиг опустевшую улицу. Упругие струп, за которыми исчезли дома, хлестали по блестящему асфальту.

Вдруг кто-то хлопнул его по плечу и весело воскликнул:

— Говорят же, кто не умер, когда-нибудь обязательно встретятся!

Сапалы сразу узнал своего однокурсника Алешу Петрова, хотя тот заметно располнел и лоб стал Шире, отвоевав у волос пространство в полголовы.

— Вот так встреча! Как жизнь, Алешка?

— Нормально. А я о тебе кое-что знаю по твоим выступлениям в печати. Дома все хорошо?

— Конечно.

— Ну и прекрасно!.. Сижу в зале и вижу в окно — кто-то бежит знакомый. Идем!

— Да ну…

— Никаких "да ну"! Сколько не виделись! — Алеша положил руку ему на плечо. — Или стал таким большим человеком, что с нами, смертными, как говорится…

В зале играла музыка, танцевали несколько пар. Звон посуды, дразнящие запахи еды сразу напомнили Сапалы, что он сегодня не обедал. Закрутился с делами, заморил червячка пиалушкой чая с конфетой, любезно предложенными младшей лаборанткой.

Столик Алексеем уже был занят. Они сели. Тотчас появилась официантка. Приветливо улыбаясь, вынула блокнот.

— Шампанское, водку, коньяк? — спросил Алексей у Сапалы и, не дожидаясь ответа, обернулся к официантке: — Бутылку коньяка, побольше зелени и пару цыплят табака. Да поживее.

— Но много ли? — предостерег Сапалы приятеля, но Алеша отмахнулся.

Громкая музыка не очень располагала к беседе. Сапалы навалился грудью на стол, чтобы Алексей мог его лучше слышать, спросил:

— Ты где сейчас?

— В Теджене. Учительствую. А ты все в академии, да? Защитился?

— Скоро уже. Диссертация, можно сказать, готова.

— Молодец. Я рад за тебя. — Алеша налил в фужеры лимонаду и улыбнулся. — Знаю, о чем хочешь спросить. Женился ли я, верно? Женился, друг, женился. Теперь опять семейный.

— На ком?

— Ты ее не знаешь. Или тебя интересует национальность? — засмеялся Алексей. — Не думай, не испугался. Опять на туркменке.

Официантка принесла заказ.

Первый тост конечно же был традиционный — за встречу.

На их курсе Алеша был единственный русский парень. Поскольку он жил в ауле и с первого по десятый класс учился в туркменской школе, туркменский язык он знал лучше русского. Сначала все удивлялись, а потом привыкли. Собственно, удивляться-то было нечему. Родители Алеши эвакуировались сюда во время войны, поселились в ауле да так там и остались. Алеша вырос среди туркменской детворы.

Сапалы во время беседы то и дело заговаривал с ним по-русски, а русоволосый голубоглазый Алеша улыбался и отвечал по-туркменски:

— Поверишь ли, корону купили. Свое молоко, сметана… Два сына у меня. Вот такие уже… А по дочке скучаю. В школу пошла. Каждый месяц удерживают алименты, но я и сам ей еще посылаю…

Алеша умолк, задумался. Его прежняя жена была очень, красивой. Работала диктором на телевидении. До сих пор никто толком не знает, что послужило причиной их разрыва. Поговаривали, что Алеша чересчур уж ревновал ее. Сам он на эту тему не любил распространяться.

И мы живем потихоньку, — сказал Сапалы, чтобы развеять грустные мысли приятеля.

— Вижу, что потихоньку, — мотнул головой слегка захмелевший Алеша. — Когда студентом был, дела твои двигались куда быстрее. У тебя, кажется, профессор свояк? Что же ты не защитился до сих пор?

— Не пришью же я себе голову свояка, — отшутился Сапалы.

— Ну, давай за твои успехи!

— Может, хватит, а?

— Взяли! Не каждый день видимся. Или жену боишься? В свое время ребята поговаривали, что ты не смеешь ослушаться жены.

— Кто? Я? Брось ты!..

— Ничего удивительного. В наше время редко кто жены не боится. А почему мужчина не может себя чувствовать свободным? Ну скажи, почему? Вот сейчас — разве мы женам изменяем? Сколько сидит вокруг девушек, а мы ни разу и не взглянули в их сторону. Но стоит прийти домой чуть позже обычного, это уже расценивается, будто ты из чьих-то объятий явился. Жена не посчитается, с другом ли ты сидел, с братом ли. И ты в дураках… Вот почему у нас стало больше разводов… Да, наши женщины давно во всем превзошли мужчин! Закабалили нас…

— Бро-ось… — неуверенно пытался возразить Сапалы.

Под сводчатым потолком погасли и снова вспыхнули хрустальные люстры, напоминая, что время позднее. Музыканты стали зачехлять свои инструменты. Друзья и не заметили, как за разговором промелькнули часы.

Алеша проводил Сапалы до остановки. О чем только не говорили они! А о главном Сапалы забыл. Уже войдя в троллейбус, вспомнил, что не пригласил Алексея в гости. Выкрикнул свой адрес, но дверца со скрежетом закрылась и троллейбус, тронулся.

Сапалы прошел вперед и сел у окна. После дождя воздух посвежел, и, несмотря на позднее время, по улицам прогуливалось много народу. Многие возвращались из театров, с последних сеансов кино. Витрины магазинов ярко светились, отражаясь в мокром асфальте.

Кто-то толкнул Сапалы палкой. Не сильно, правда, но чувствительно.

— Чего там не видел? Отвернулся и делает вид, что не замечает инвалида!

Рядом, опираясь на костыль, стоял седой мужчина.

— Что вы кричите, яшули? Пожалуйста, садитесь. — Сапалы встал, сдерживая раздражение.

— Занял место для инвалидов и еще пререкается, когда ему говорят! — Мужчина опустился на сиденье. Руки его, сжимавшие костыль и палку, дрожали. — Защищая таких, как ты, я оставил в Европе ногу!

Пассажиры молчали. Некоторые с интересом поглядывали в их сторону. Стоявший поблизости парнишка заметил:

— Мы же не виноваты, отец, что родились после воины. Если бы жили тогда, тоже воевали.

— Да, конечно! Ты бы непременно ушел на фронт. Это по твоим длинным космам видно…

Троллейбус остановился, и Сапалы вышел, испытывая в душе сочувствие к вступившемуся за него юноше. Что надо старому сундуку? У самого плохое настроение, так нужно и другим испортить? Защитнички! Неизвестно еще, где ты ногу свою оставил — в Европе или поездом оттяпало по пьяному делу!

Калитка была заперта. Сапалы нажал на кнопку звонка. Подождал. Опять нажал, аж пальцу больно стало. Наконец на застекленной веранде вспыхнул свет. В наброшенном на плечи халате вышла Джовхар. Шаркая тапочками, не спеша приблизилась к воротам, не спрашивая кто и что, отперла и, сразу отвернувшись, пошла назад.