Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

"Чтоб ты сдохла вместе со своим мистером Риджерсом! — мелькнуло в голове Абдуллы. — Блейн — бездельник, ему бы вкалывать, таскать кирпичи где-нибудь на стройке, узнать цену денег, а он в колледже штаны протирает. Да ведь и держат его там только из-за денег. Проклятый род…" Думал Абдулла по-туркменски всегда, но сейчас, увлеченный своими мыслями, неожиданно произнес вслух последнюю часть фразы, подкрепив ее крепким выражением. Глаза его при этом излучали такую ненависть, что, напуганная странным поведением Джона, жена поспешила покинуть комнату, машинально бросив взгляд на открытый бар.

Дрожащей рукой Абдулла наполнил очередную рюмку и, поднеся ко рту, залпом выпил. Прерванные появлением жены мысли унесли его в палисадник родного дома на зеленую скамейку. Размытыми пятнами представлялись лица близких и дальних родственников, соседей, друзей детства. Если бы он мог оказаться сейчас на родине, пройтись по знакомым с детства улицам, предстать во всем блеске своего капитала перед бывшими родными и близкими! Эта мысль в последнее время не давала покоя ни днем, ни ночью.

…С женой Абдулла никогда не говорил о своем прошлом. Знал, что не найдет ни понимания, ни сочувствия. Никому до него не было никакого дела…

Фирма Флеминга — тестя Джона Вайтинга — занималась обслуживанием торговых судов, прибывающих в Лондонский порт. Фирма поставляла все, начиная с пресной воды и кончая топливом и прочими корабельными припасами. В обслуживание входил также мелкий и крупный ремонт судовых механизмов, обеспечение загрузки и необходимый фрахт. Фирма, дорожа своим престижем, все работы выполняла четко, быстро и на самом высоком уровне. Не было случая, чтоб корабль, обслуживаемый фирмой Флеминга, не вышел в море в точно назначенный капитаном срок. Обслуживались суда всех стран из всех частей света. Грузооборот порта достигал почти двадцать миллионов тонн, и основная часть приходилась на фирму Флеминга. Глава фирмы мистер Флеминг — круглый как мячик англичанин с рыжими бакенбардами и лоснящимся лысым черепом — бывал на кораблях крайне редко. Предпочтение он отдавал судам из Советского Союза — самого верного клиента. Частенько в качестве переводчика брал с собой на русские корабли зятя — Джона Вайтинга, в совершенстве владеющего русским языком. Здесь он просматривал журналы в красном уголке, беседовал с матросами, свободными от вахты. Флеминг прекрасно понимал, почему посещение русских кораблей доставляет такое удовольствие зятю, так как знал немного его биографию. И хотя сердце ныло от тоски, посещение советских кораблей стало праздником для Абдуллы.

…Пройдя сотни километров, отделяющие Ленинград от Лондона, океанский лайнер "Балтика" медленно пришвартовался к причалу. Капитан лайнера Денис Шамраев с высоты капитанского мостика заметил толстого человека в строгом костюме с букетом цветов в руках.

— Сам Флеминг встречает, — произнес стоящий рядом с капитаном старший помощник.

— А ну посигналь ему…

Помощник прошел в рубку, и вскоре низкий раскатистый рев вспорол воздух. Капитан помахал Флемингу рукой, подтвердив таким образом, что гудок предназначен главе фирмы. Рыжий англичанин ответил на приветствие взмахом руки и, полуобернувшись к своему спутнику — высокому молодому мужчине, что-то сказал.

Поднявшись на палубу, Флеминг после крепкого рукопожатия вручил цветы капитану, а затем представил сопровождавшего его незнакомца.

— Джон Вайтинг, мой зять, бизнесмен…

— Капитал Денис Шамраев, — протянул руку моряк.

— С благополучным прибытием…

— Спасибо! Прошу ко мне…

Капитанская каюта — пример аккуратности, порядка и уюта. Такая чистота многим хозяйкам и не снилась.

Пока гости рассаживались, Шамраев достал из бара бутылку коньяка, маленькие рюмки и плитку шоколада.

— Армянский? — кивнул на бутылку Флеминг.

— Так точно, — улыбнулся капитан.

— Замечательный аромат, — пригубив коньяк, сказал Флеминг по-английски, — у нас говорят, что сэр Черчилль любил ваш коньяк.

Зять перевел слова тестя, хотя капитан Шамраев понял Флеминга и без перевода.

— У вашего премьера был хороший вкус, — ответил капитан по-русски.

Абдулла повторил его фразу на английском языке, отлично сознавая всю ложность своего положения, положения говорящего попугая. Он понимал, что собеседники вполне могут обойтись без него, он нужен им лишь для того, чтобы соблюсти этикет, придать беседе видимость международных переговоров двух торгующих стран.

Внимание Флеминга привлекла висящая на стене капитанской каюты фотография юноши и девушки. Он добродушно осклабился:

— О, вы так молоды, а у вас уже такие большие дети!

Абдулла перевел эту фразу на английский.

— Вы правы лишь наполовину, это моя дочь, а это ее знакомый, некто Сережа Гусельников, — ответил капитан по-английски.

Словно разряд электрического тока ударил Абдуллу — он даже отпрянул от фотографии.

— Что с тобой, Джоп? — вскинул густые рыжие брови тесть.

— А-а… ничего-ничего, — пробормотал Абдулла, — прострел, — и схватился рукой за поясницу, — так, вдруг…

— Может, приляжете? — спросил капитан. — Дело для меня знакомое, меня иногда тоже скручивает…

— Нет-нет, все нормально, — поспешно сказал Абдулла, — уже отпустило, все хорошо…

Флеминг и Шамраев потягивали коньяк, пауза становилась неловкой.

— Вы счастливый отец? — бесцеремонно спросил Флеминг.

— Да, — отвечал капитан, — да…

— А я, увы, не могу сказать этого о себе, — непритворно вздохнув, пробормотал Флеминг. И было неясно, кого он имеет в виду — свою дочь, вышедшую замуж за инородца, или непутевого старшего сына, которому нельзя доверить фирму, потому что, кроме гольфа, его мало что интересует на этом свете.

— Как фамилия этого юноши? — с деланным равнодушием спросил Абдулла, жадно вглядываясь в знакомые до боли черты лица…

— Гусельников, — отвечал капитан, — Гусельников Сергей Николаевич, живет в Новосибирске, не исключено, что станет моим зятем.

— Я так и понял, — изо всех сил стараясь совладать с собой, натужно улыбнулся Абдулла. Сомнений не было: перед ним фотография сына Розии, его племянника… Сына его командира.

Солнечным мартовским днем вышел Назар из ворот исправительно-трудового лагеря. Даже воздух за зоной показался ему другим. На прощанье махнул рукой товарищам по несчастью, перехватил поудобней легкий фанерный чемоданчик и бодро зашагал по дороге к станции.

Сколько раз представлял он себе этот миг свободы! И вот дождался… Какое это, оказывается, счастье — просто идти по подтаявшей дороге, идти бесконвойно, куда глаза глядят, куда душа захочет! Идти и не ждать окрика, идти и не бояться, что тебя вернут, — как это сладко!