Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Однако Хемра почему-то никуда не спешил: покопался в моторе, вытер руки ветошью, уселся на подножку, глядя, как отходит к ночи пустыня, как догорают на гребнях барханов последние отблески солнца. Раскаленные за день пески еще не остыли, еще дышало зноем белесое небо над головой. Но с каждой минутой жара спадала, шуршали чуть слышно остывающие пески, и под эту тихую музыку пробуждались обитатели пустыни. Вон выскочил на дорогу заяц, но, увидев автомобиль и сидящего на подножке человека, задал такого стрекача, что в ту же минуту и след его простыл. Степенно выполз на вершину бархана полутораметровый варан, перекатился через дорогу ежик, скользнула вдоль обочины толстая гюрза.

Последний свет померк над песками. Хемра захлопнул капот мотора, забрался в кабину, уверенно повернул ключ зажигания. Мотор работал идеально…

Стремительно темнело, Хемра уверенно вел машину к шоссе, уже в который раз прокручивая в уме план Тофика. План этот был незатейлив: в конце рабочего дня следовало подъехать на базу, получить спирт, эмалевые краски, несколько ковров, несколько рулонов импортного линолеума, — словом, все, что числилось в накладной. Получить и… Первую часть плана Хемра уже выполнил. А вторая состояла в том, чтобы, взяв груз, отъехать километров за тридцать от областного центра, переждать до вечера где-нибудь в укромном местечке, а затем, пользуясь темнотой, вернуться в город по указанному Тофиком адресу.

Подъезжая к городу, Хемра, решив миновать пост ГАИ, не поленился сделать крюк в добрый десяток километров.

Так что когда он прибыл по указанному адресу, было уже совсем темно. Ворота двухэтажного дома, к которому он подъехал, мигом открылись. Хемра загнал машину во двор. Железные ворота на хорошо смазанных петлях тут же закрылись. Трое мужчин, даже не поздоровавшись с Хемрой, стали молча разгружать крытый брезентом "ЗИЛ". Не было произнесено ни единого слова, хозяева дома словно опасались, что Хемра может запомнить их голоса. Когда из кузова был вытащен последний рулон линолеума, ворота открылись, и Хемра подал машину задом на улицу. И по улице ехал крадучись, не включая света. Сердце Хемры бешено колотилось: это было его первое крупное дело.

Лишь отъехав метров на триста от таинственного дома, он включил свет и дал газ. По-настоящему пришел в себя Хемра только на шоссе, на выезде из города.

Тофик сказал, чтобы он не думал о накладных и о грузе. "Пусть у тебя голова не болит — это моя забота", — сказал Тофик. И Хемра верил ему.

"Тофик хитрый, Тофик оформит все чин чином, я здесь ни при чем, — успокаивал себя Хемра, — но все-таки надо, чтобы он расписался в приемке груза сегодня же, сейчас же, как только я приеду в поселок".

Тофик не подвел Хемру, сделал все, как обещал, расписался в получении груза, даже не расспросив Хемру ни о чем; что называется, подмахнул не глядя.

Представитель одной из английских торговых фирм Джон Вайтинг, приехав в Ленинград, остановился в большой гостинице, выходящей окнами на величественный монумент Александра III. Удобства номера люкс, ослепительная чистота, накрахмаленное постельное белье, кокетливые горничные в передниках и в белоснежных головных наколках — все соответствовало тому оптимистическому настроению, в котором Вайтинг пребывал с того момента, как ступил на причал Ленинградского порта. Это было не просто ощущение земной тверди после длительного пребывания на дрожащей, раскачивающейся падубе теплохода, — для Вайтинга это было первое прикосновение к родной земле после двадцатилетней разлуки…

Приняв ванну и переодевшись, он пообедал в ресторане и, вернувшись в номер, принялся за изучение толстой книги — списка абонентов ленинградской городской телефонной сети. Открыв ее на букве "Ш", он медленно водил по списку паркеровской авторучкой с золотым дером. Искать пришлось долго, но Вайтинг был терпелив. Абонентов с фамилией "Шамраев" в книге оказалось очень много, а вот с нужными инициалами — всего чуть более десяти человек. Всех их Вайтинг аккуратно переписал в солидный блокнот в кожаной тисненой обложке..

Потеряв на бирже все свои капиталы, Абдулла попал в полную финансовую зависимость от тестя. Поэтому для возможности осуществления мечты последних лет его жизни — поездки в Советский Союз — Абдулле пришлось взять некоторые обязательства от одной солидной организации, которая не только оформила его поездку, но и щедро финансировала. Львиной долей полученных денег Вайтинг мог распоряжаться по собственному усмотрению.

Тщательно одевшись, Вайтинг спустился в вестибюль и вышел из гостиницы. Пройдя несколько кварталов, он зашел в телефонную будку и, достав блокнот, стал набирать номера телефонов Шамраевых. Только с четвертой попытки он нашел то, что ему было нужно…

— Простите, пожалуйста, мне очень нужен Денис Михайлович, — неторопливо произнес Вайтинг.

— А кто его спрашивает? — услышал Джон мелодичный женский голос.

— Джон Вайтинг…

— Капитан Шамраев вернется из рейса дней через десять… — чуть помедлив, ответили на другом конце провода.

— А вы, вероятно, Стелла Денисовна? — обрадованно спросил Вайтинг.

— Да… А откуда вы меня знаете?

— Видел на фотографии в каюте вашего отца… Вы там сняты с молодым человеком… Очень веселые оба…

— Есть такая фотография, — потеплел голос в трубке. — А когда вы были у папы на теплоходе?

— Когда он был в Лондоне… Понимаете, Стелла, мне очень надо поговорить с вами об этом юноше. Вы не могли бы уделить мне полчаса?

— Хорошо. Подъезжайте к нам, мы живем на Васильевском острове, набережная Макарова, — предложила Стелла.

— За приглашение спасибо, как-нибудь обязательно воспользуюсь… А сейчас нам лучше встретиться на нейтральной территории.

— Ну что ж… Значит, сейчас четыре часа… В шесть часов у Медного всадника — знаете памятник Петру Первому?

— Спасибо, найду. Буду очень ждать.

— Договорились…

Вайтинг не стал возвращаться в гостиницу, а, спросив пожилого мужчину, как пройти к Медному всаднику, направился к Неве. Выйдя к памятнику, он внимательно осмотрел его, удивляясь мастерству скульптора. Он не раз видел его в кино, на фотографиях, картинах. Видел в то далекое время, когда был еще полноправным гражданином этой земли. И непонятная грусть вдруг неожиданно придавила его к земле, сделала как бы меньше ростом.

Из-за серых туч пробился лучик солнца, упал на свинцовые волны Невы, попрыгал на них и тут же исчез. Тучи снова затянули небо.

Облокотившись на гранитный парапет, Вайтинг немигающим взором смотрел на Неву, чувствуя, как все сильнее овладевает им тоска. Он боялся встречи со Стеллой, не знал, как вести себя с ней, хотя сотни раз продумывал в мыслях эту встречу. Знает ли она о его предательстве? Что ей рассказывал Сергей? А если прямо признаться, что он дядя Сергея, а не сочинять легенду о том, что он совершенно чужой человек и просто выполняет просьбу знакомого?.. А вдруг, когда он признается, что он не Джон Вайтинг, а предатель Абдулла Сабиров, Стелла позвонит куда надо, и его тотчас же заберут, и будут судить за предательство… Нет, лучше не отступать от придуманной легенды…