Франтишек Гечко - Святая тьма

— Я тоже просто из себя выхожу от злости, — затараторила Вероника. — Подумайте только! Этот негодяй уже вылакал у меня в долг сто тридцать рюмок по пятьдесят граммов, а ведь сегодня только девятнадцатое!

— Дурак он был бы, если б не стал пить, когда наливают! — проворчал вполголоса Кламо. У него самого была привычка сразу по приходе на службу опрокинуть рюмочку боровички. Кламо считал, что это отлично способствует пищеварению. Но на сей раз он поспешил в дежурку. Подойдя к лестнице, Кламо, по укоренившейся привычке, поднял голову к окнам начальника. Так и есть. Супруга начальника, которая вот-вот догонит дородностью Веронику Амзлерову, уже торчит в окне.

— Как хорошо, что вы попались мне на глаза, пан Кламо! Представьте себе, на этой станции не найдешь человека, который сумел бы посеять салат. Не знаю, что бы я без вас делала… Ловите! — Она бросила вниз бумажный пакетик. Кламо поймал его, развернул и поморщился: один мусор!

— Сколько вы уплатили за эту дрянь?

— Кажется, три кроны.

Железнодорожник покачал головой и выкинул пакетик в урну.

— Ах, батюшки, что вы сделали! — всполошилась жена начальника.

— Вся эта дрянь не стоит и ломаного гроша! — заявил Кламо со знанием дела.

— Да ведь мы теперь останемся без салата…

— А я вам своих семян принесу — увидете, какой будет салат.

— А вдруг вы забудете, что тогда? Да и редиску пора сеять, — в ее руке Кламо увидел еще один пакетик. — Поглядите! Тоже на три кроны…

— Это называется бросать деньги на ветер…

— Подождите, я сейчас спущусь к вам, а то рассыплется…

В это время из дежурки вышел начальник станции — худощавый высокий красавец, одетый в парадный мундир нового покроя.

— Ты бы лучше с детьми посидела, чем приставать с пустяками к Кламо. Люди, чего доброго, скажут, что ты завела себе дарового поденщика!

Скорее всего, начальник слышал разговор своей супруги с Кламо, но счел своим долгом для виду сделать ей замечание. На самом деле он хорошо понимал, что, если б не Кламо, вся эта работа легла бы на его плечи.

Но старик очень тактично пресек эти лживые излияния.

— Следить за всем, что есть на станции, — моя обязанность, — заявил он и, взяв пакетик с семенами, решительно направился к грядкам.

Супруги удовлетворенно переглянулись.

— Одень кофту, простудишься, — заботливо, как и подобает хорошему супругу, сказал начальник. — Я вернусь часов в девять.

— Или часа в четыре утра, — зло усмехнулась жена. Она на секунду исчезла в комнате и тут же снова показалась в окне в пестрой шерстяной кофте. Но напрасно она искала глазами мужа — он уже скрылся за углом вокзала! Тогда она обрушилась на детей, и из соседней комнаты вскоре послышался рев. Затем, вытерев им мокрые носы, она спустилась с ними в сад и, пока железнодорожник возился с грядками, отводила душу, выкладывая ему все, что думала о своем муже.

Еще засветло Венделин Кламо успел сделать все, что полагалось. Он отправил триста двадцатый ровно в половине седьмого, а четыреста пятый с получасовым оно зданием. Это опоздание дало ему возможность не спеша подготовить багаж к отправке, помочь молодому дежурному по станции продать билеты и расшифровать срочные телеграммы. Двум дубничанкам, которые ездили в Трнаву за мукой и кукурузой, Кламо помог погрузить мешки на багажную тележку: ведь бабы могут надорваться под такой тяжестью. Потом он долго и тщательно поливал мускат на парапетах, щедро вознаграждая его за жажду, которую ему пришлось терпеть из-за Игнаца Ременара. Уже в полной темноте Кламо принес жене начальника ведро свежей питьевой воды и сходил для нее за углем и дровами: толстуха боялась ночных заморозков.

Венделин Кламо работал обычно неторопливо, словно с ленцой, не бегал, не суетился, зато и времени зря не тратил, и на всем пути между Братиславой и Леопольдовом вряд ли кто из железнодорожных рабочих справлялся со своими обязанностями лучше, чем Кламо. Он был железнодорожником до мозга костей. За два десятка лет службы ему удалось сделать то, что мало кому удавалось: приучить к порядку местных пассажиров. А ведь пассажиры — народ большей частью беспардонный, недисциплинированный, просто одержимый духом разрушения. В дежурство Венделина Кламо никому и в голову не могло прийти плевать на пол, бросать бумагу и остатки еды куда-либо, кроме урны, или, наконец, умываться у колодца с питьевой водой.

Кламо никогда не кричал на пассажиров и не грозил им штрафом, как это делал Ременар. Отведет нерадивого пассажира в сторонку и вежливо так объяснит, почему и за что он делает ему замечание и какую выгоду извлечет для себя пассажир, если прислушается к его, Кламо, словам. И все. Против его увещеваний не могли устоять даже самые шаловливые школяры и озорные подмастерья.

В общем Венделин Кламо имел все основания быть довольным жизнью. Добрый христианин и хороший людак, он научился подчиняться начальству и не совать нос не в свое дело. И все-таки многое из того, что он видел, заставляло его страдать.

Да и забота о бессмертии души доставляла ему много мучений. Эта забота одолевала и других дубничан, кроме разве что неисправимых негодяев и достойных лишь сожаления безбожников. Но Венделина Кламо она мучила особенно жестоко, ведь он любил людей и страдал за них. И, может быть, именно благодаря этой любви к людям Кламо не превратился в человека беспринципного, хотя вся его жизнь прошла в богомольном городишке, утонувшем в болоте идолопоклонства, среди такого количества слуг божьих, какое бывает только там, где можно поживиться добрым винцом.

Два больших костела, три часовни, два монастыря, калвария, три распятия и тринадцать изваяний святых, не считая святых и крестов на обоих кладбищах и изваяниц и крестиков на стенах и под сводами домов и домишек!

В конце концов дошло до того, что на улице на каждом шагу приходилось стаскивать с головы фуражку и осенять себя крестным знамением. Даже проезжая на велосипеде, Кламо не переставал кланяться: столько всяческой святости мелькало вокруг. По христианскому обычаю нельзя было также уклониться от приветствия любой из местных духовных особ: пропустить фарара, капеллана, монаха или монахиню. Иначе — быть беде! Раз уж печешься о бессмертии души — всегда будь начеку, чего-нибудь не пропусти, не забудь! Ведь человека на каждом шагу подстерегает грех.

К духовным особам младшего ранга в Дубниках причисляли и членов Ассоциации католических женщин, и парней из Объединения сердца Иисуса. Из-за всей этой братии жизнь в Дубинках стала невыносимой: святоши без конца организовывали торжественные богослужения и молебны, внушали иноверцам, что из безграничного океана божьего милосердия на них не прольется и капли, если они и дальше будут упорствовать в своей "ереси", они принуждали католических овечек зарабатывать себе пропуск в царствие небесное чистосердечным покаянием, проникали в семейные тайны ближних и выносили на божий свет целые охапки отвратительных сплетен. Людям с деликатной душой, к которым принадлежал и Венделин Кламо, от всего этого подчас становилось тошно.