Евгений Белянкин - Танец любви

Два дня бандиты осаждали соседнюю заставу капитана Матюшенко, два дня застава Ахметзянова жила в тревожном состоянии: ждали нападения боевиков.

Димка Разин, смирившись со своим «инвалидским» положением, в эти дни находился в приподнятом настроении: болтал без умолку то с Глебом, то с Машей. Ему было все интересно, он лез во все дыры, словно на заставе прожил немалое время.

Глеб удовлетворенно посмеивался:

— Димка у нас, как погремушка. Но от этого даже комфортнее становится.

Разин не обижался. Он по пятам ходил за Глебом. На заставе его уже все знали, относились с подчеркнутым уважением, а Серафим Подолян даже с ним подружился.

— С ним легко, — восхищался солдат. — Старший лейтенант, в каких переплетах только ни побывал, а остался свойским… У него можно запросто стрельнуть сигарету.

Димка Разин тоже из других выделял Серафима, и когда тот был не в наряде, ходил к нему и они допоздна засиживались в комнате отдыха. Бывало, что в комнате они оставались только вдвоем. Серафим бренчал на гитаре, а Димка, поджав здоровой рукой больную, неразборчиво гнусавил слова песни…

Однажды Ахметзянов заглянул в комнату отдыха. Увидев «спевшийся дуэт», только мотнул головой в знак приветствия и поспешно закрыл дверь. Возможно, ему был нужен Серафим, выполняющий многие хозяйственные дела, но он, видимо, увидев Димку, передумал…

Ночью недалеко от заставы была яростная стрельба. Это бандиты обстреляли возвращающийся наряд. Димка Разин, так же, как и все, схватил автомат и, ковыляя, подпрыгивая, занял свое место в обороне, где под его командованием было несколько солдат, в том числе и Серафим.

— Славный мужик, — заявил Подолян. — К тому же с музыкальным слухом.

«Славный мужик» вместе с Ахметзяновым иногда по ночам сидел в канцелярии и, бесконечно рассказывая о своем абхазском опыте, помогал Равилю оформлять документы. Разин сам нарисовал многие схемы по пограничной службе, а однажды по просьбе Сухомлинова вел тактические занятия в классе. Все удивлялись его знаниям, военной разносторонности, умению толково, «красиво» изложить солдатам то, что с трудом удавалось тому же Ахметзянову. На хвалебные отзывы Разин лишь пожимал плечами.

— Ничего выдающегося во мне нет. Просто я нормально закончил Пограничный институт.

Сухомлинов к другу привык и не мешал ему заниматься, как он выражался, «общественной работой». Тем более Разин ему особо не надоедал, да и когда надоедать-то?..

Жене Глеб говорил:

— Думаю, что он правильно сделал, что приехал к нам. Здесь он как бы при деле. Да и у нас за него сердце не болит.

Маша задумчиво соглашалась: возможно, Глеб прав… Но смотреть равнодушно на хромающего Димку, на то, как он ест одной рукой, смотреть ежедневно было больно… Ей казалось, что только она понимала, как тяжело ему сейчас… И все его «круговерти» — это не что иное, как желание забыться. Глеб не во всем понимает его: у них разные нервные системы. Глеб больше осолдатчился, чем Димка. Глеб менее чувствителен, чем Димка. Она вспоминала, как Димка когда-то заявил Глебу: «Ты как был комодом, так им и остался».

Димка старался меньше бывать дома, наедине с Машей. Он целыми днями пропадал на заставе, среди солдат. Ему там было хорошо…

И Маше было хорошо. Все-таки она Диму побаивалась. Это не внешняя, а скрытая боязнь… И Маша думала, что это не напрасно.

Как-то рано утром Глеб собирался на заставу. Димка вставал тоже рано по старой заставской привычке. Протянув с койки ноги, он вдруг душевно сказал:

— А хорошо, Глеб, что мы суворовцы.

Глеб натягивал сапоги… Остановился, глянул на Димку проницательным взглядом. Может быть, он хотел что-то сказать, но промолчал и только выразительно улыбнулся.

— Знаешь, Димон, я сегодня поеду на заставу к Матюшенко. Хочу взять с собой — поедешь?

— Конечно, какой вопрос, — горячо поддержал Димка. — Я думаю, что мы еще поживем и под Калининградом.

— Конечно, поживем.

Маше разговор понравился, и в сторонке она шепнула мужу:

— Ты с ним всегда будь помягче, Глеб.

— А я что, грубиян? — усмехнулся Сухомлинов.

Димка Разин после завтрака поцеловал Машу в щечку и пошел на заставу, как на службу. Но в этом братском поцелуе она чувствовала его маленькое отчуждение… Ну и слава Богу! Может быть, предчувствие глупое. Время меняет людей, а жизнь меняет время. В конце концов Димка уже не подросток… Недавно она с горечью заметила на правой стороне его головы седые волосы, но даже словечком не обмолвилась: седые волосы к зрелости…

Когда Димка уходил, она, спрятавшись за занавеской, так же как Глеба, провожала его взглядом. Глеб иногда оборачивался, махал рукой, но чаще всего ругал за это:

— Ты не гляди мне вслед… Все говорят, что это плохая примета.

…Перед заставой, на небольшой асфальтированной площадке выстроился наряд. Сухомлинов отдавал приказ на охрану границы. Была светлая, пронизанная солнцем тишина. Она настраивала душу на лирическую беспечность…

Глеб особо обратил на это внимание Егора Стародубцева. Еще с утра на его лице поселилась сонливость. Егор оправдывался. Сухомлинов нарочито заметил:

— Рядовой Стародубцев, оправдываться будете на том свете, когда попадете в ад… А сейчас лучше слушайте, что говорю я!

Наряды готовились к посадке в машину, когда подошел Разин.

— Глеб, я готов. Поедем к Матюшенко?

— Садись в машину. Развезем наряды — и на заставу к соседям. Только подождем, прапорщик чего-то хочет передать…

Зиновий Буткин остановился под навесом, спрятавшись от солнца.

— Товарищ старший лейтенант, захватите оттуда ящик с мылом. Они должны нам…

— И всего-то, — ухмыльнулся Сухомлинов и отдал приказ «по машинам».

Капитан Матюшенко приказал повару состряпать что-нибудь вкусненькое…

Он посадил напротив себя Димку Разина и Глеба. Завязался разговор. Димка Разин с удовольствием рассказывал об Абхазии. Побережье субтропиков. Тепло почти круглый год… Всем хороша «страна души», да вот потекла туда наркота… Стала Абхазия перевалочным пунктом для Турции и Кавказа.

Разин рукой чертил путь «серебряного каравана»: сначала к границе Узбекистана, оттуда к центральной сибирской магистрали. Наркобизнес создал особые мафиозные структуры, куда вплелись и государственные чиновники…

Капитан неожиданно взглянул на карту Памира…

— Мы как альпинисты, — сказал он. — Ежедневно испытываем себя на мужество.

По лицу Сухомлинова пробежала усмешка.

— Не знаю, как другие, но мы — молодые офицеры, пожалуй, проходим здесь испытание характера мафией…

Матюшенко вскинул брови, приободрился.

— Испытание мафией. А что, верно! Точно сказано! Такая уж выпала доля.

С Афгана то и дело просачивались боевики. В боях прокладывались «зеленые коридоры». Когда товар был переправлен, бандиты тотчас исчезали, оставляя после себя пустые ящики из-под боеприпасов, какие-то лохмотья и банки из-под пакистанских консервов.