Евгений Белянкин - Танец любви

— И по моей вине? — Маша дрожала. Она готова была вот-вот заплакать.

— Не знаю. Я люблю тебя сейчас страшнее, чем раньше. Понимаешь, страшнее… чем раньше!

— Тебе не надо было бы приезжать сюда, Димка! Это я виновата. Я должна была отговорить Глеба, чтобы ты не приезжал. Ты мучаешь себя прошлым, меня мучаешь… А что можно вернуть из прошлого, когда все уже состоялось?

Димка чувствовал, как «кошки скребли» в груди. Он со сладострастием сказал:

— Я виноват, Маша. Мне не надо бы наизнанку выворачивать то, что ушло с моей молодостью. Вся ваша жалость ко мне, она глупа, как глупы мы все. Я разочаровался в своей жизни. Только ты можешь спасти меня… Только ты!

— Зачем так! — Маша заплакала и ушла на кухню.

Димка стоял в нерешительности. Потом, напялив пиджак, вышел во двор. На заставе шла смена нарядов. Он слышал знакомые команды. На душе как-то полегчало. Постоял у вольера с собаками. Они были возбуждены, но быстро успокоились — от Димки тянулся свой, заставский запах…

Тем временем на заставе появился Раджаб. В канцелярии он был наедине с Ахметзяновым. Но начальник заставы увидел в окно Разина. Он приказал дежурному позвать его.

Разин без обиды пришел в канцелярию и, увидев Раджаба, догадался, что, видимо, от Глеба есть какие-то новости.

— Ну вот, Раджаб утверждает, что Глеб все же у Махмуда, — доверительно сказал Равиль.

— Ручаюсь головой, что он у Махмуда, — подтвердил оживившийся Раджаб.

— Есть ли возможность освободить его? — Разин скромно сел в уголок.

Раджаб подумал.

— Всякое бывает. Скажу одно, что у Махмуда нет привычки отправлять в Афган. Старший лейтенант здесь, в горах… И это вселяет надежду. Думаю, с помощью Аллаха Махмуд будет вынужден его отпустить… Зачем ему осложнять отношения с пограничниками?!

— Но он же захватил? — скривился Разин.

— Не он захватил… Захватили его боевики. У нас здесь две власти. Власть полевых командиров — они коротки на расправу. Махмуд — семь раз подумает, один раз решит…

Разин несколько дней ночевал на заставе. Маше он сказал, что так будет лучше.

На этот раз Глеба держали в глухой, боковой комнате какой-то мазанки. Охранник через каждые полчаса открывал дверь…

— Ты еще здесь? — цокая языком, говорил он, словно пограничник мог из этой «темной дыры» куда-то удрать.

Так Глеб просидел дня два, словно о нем забыли. Правда, есть приносили нормально, а также парашу по первому его требованию.

Наконец, появился Карим.

Он был в черном блестящем пиджаке и в восточной тюбетейке, чем вызвал у Глеба невольную иронию.

Современная мода у бандитской элиты — это, прежде всего, смесь европейского костюма с каким-нибудь восточным атрибутом. Часто на шикарный костюм натягивался стеганый разноцветно-полосатый халат, что, видимо, считалось шиком.

Еще Глеб обратил внимание на синие мешки под глазами. «Почки финтят, — подумал он. — В Трускавец бы ему, а не по горам шастать…»

— Вот что, милый, — в свою очередь ласково протянул Карим. — Махмуд тобою очень недоволен. Даже встречаться с тобою не захотел. Пусть, говорит, мои люди с ним, что хотят, то и делают… Он их, а не мой. Он им мешает жить, семьи кормить мешает, так пусть они ему и скажут в глаза всю правду о своей жизни. Знаю, сказал он, они его растерзают, а тело выбросят шакалам. И он, Махмуд, здесь ни при чем. Их семьи от голода пухнут… И они его растерзают. А мне-то что, сказал он. Может быть, это чему-то научит русских пограничников. Сами они хлеб едят. И мы тоже хотим хлеб есть…

Глеб плохо слушал Карима. Он думал о том, как долго будет продолжаться очередная его обработка… Но Карим, видимо, исчерпал свой пыл…

— Вот, подпиши бумагу, — вдруг доброжелательно сказал он. — О чем? Сегодня же ночью ты нам организуешь «зеленый коридор», и мы тебя отпустим… Иначе… — Карим посмотрел на него красными глазами. — Мы с пограничниками не шутим. Это они с нами шутят до поры до времени… Но когда-то терпение лопается.

Сухомлинова толкнул в плечо человек в бараньей шапке.

— Ты слыхал, что сказали? Подписывай.

Глеб улыбнулся: старые детские игры.

— Я — неграмотный.

— Зачем врать? Как там у вас в армии: не умеешь — научим, не хочешь — заставим.

Старший лейтенант молчал.

— А еще военный, — язвительно заметил Карим. — Тебе что, язык откусили? Подпиши, мой милый… и дело с концом!

Карим вдруг махнул рукой.

— Черт с ним!

Сухомлинова толкнули автоматом в спину, и он пошел по дорожке вниз к обрыву. Было такое впечатление, что его вели прикончить — и дело с концом!

На душе у Глеба стало муторно.

На то они и бандиты. И прикончат… Минуты были тревожными. Он невольно вспомнил заставу — что сейчас делает его Маша? А Димка?

Он подумал о своем страстном желании иметь сына… Всякий раз они откладывали до лучших времен. Дооткладывались. Видимо, ничего не получится.

Старший лейтенант все ближе и ближе подходил к обрыву, где, пожалуй, должна решиться его судьба…

А Димка потом увезет Машу в Москву к ее родителям. Он, конечно, будет с ней всегда. Ведь их дружба нерасторжима… А кто знает, может, родится от Димки сын, курносый, со светлыми глазенками малыш… А может, кареглазый! И назовут его Глебом…

Но это уже не будет продолжение рода Глеба Сухомлинова. Это лишь память о нем, светлая память о человеке, который навсегда остался в горах памирских…

Тропинка вдруг круто взяла влево, и Глеб удивился тому, что обрыв оставался в сторонке — значит, еще не смерть от пули! Так что же его ждет впереди? Если не смерть, так что же?

Глеба привели к небольшому полуразрушенному бараку, скромно прижавшемуся к горе. Бандит в бараньей шапке, прищурившись, внимательно осмотрел его. Но, словно не поверив себе, еще раз, теперь более тщательно, обыскал его одежду: а вдруг что-то спрятано…

Его затолкнули в прохладное пустое помещение. Бандит, прежде чем закрыть дверь, немного постоял в раздумье. Наконец дверь захлопнулась, и Сухомлинов остался наедине с самим собой…

Впрочем, мыслей не было. Казалось, все уже было передумано… Если не расстреляют, не отправят в Афган, то, значит, будет опять прежняя морока: будут запугивать, шантажировать, подкупать…

Глеб присел на глиняный пол, и неожиданно его привлек какой-то шорох. Будто вместе с ним находился еще кто-то. В полутьме он обшарил помещение. Вроде стало тихо, словно присутствие кого-то ему померещилось. «Мыши, наверное», — подумал он и вдруг обалдел — недалеко от него у стены примостилась небольшая змея. Словно почувствовав его приближение, она застыла и приготовилась к броску…

Еще мальчишками они гонялись за гадюками, прижимая их головы к земле рогатинами. Опасная забава нравилась желанием испытать острые ощущения… Теперь же Глеб испугался. Перед змеей он был беззащитен. Ведь голыми руками ее не схватишь!