Гертруда Стайн - Париж Франция

Я помню как старая служанка придумала забавное словцо для иностранцев, американцы существовали на самом деле существовали потому что она была наша служанка и мы были оттуда, а еще имелось нечто что она называла creole ecossais [7] Шотландский креол ( фр. ). , мы так и не узнали откуда она это взяла.

Конечно все они приехали во Францию многие из них чтобы рисовать картины и естественно у себя дома они не могли этого делать или еще чтобы писать книги этого они тоже не могли делать дома, у себя дома они могли стать зубными врачами она знала про все это еще до войны, американцы люди практичные и лечение зубов дело практичное. Да уж она и сама практична не меньше их, потому что когда у нее заболел ребенок она конечно ужасно разволновалась это же был ее ребенок но тут было еще и то что все придется начинать сначала потому что у нее ведь должен быть ребенок, у каждой француженки должно быть по ребенку, а теперь два года прошло и опять все придется начинать сначала, и опять же деньги и так далее. Но конечно почему бы и нет почему бы и нет.

Итак вся эта немудрящая ясность взгляда на жизнь как она есть, на животную и социальную человеческую жизнь как она есть, на материальную ценность человеческой и социальной и животной жизни как она есть, без брутальности и без наивности, все о чем сказала сегодня некая французская женщина некой американской писательнице, все это ложь хотя и не притворство.

Для того чтобы французы так заговорили не нужно было двадцатого столетия двадцатое столетие нужно было чтобы так заговорили остальные.

Иностранцы составляют часть Франции потому что они всегда там были и делали то что должны были там делать и оставались там иностранцами. Иностранцы должны быть иностранцами и это хорошо что иностранцы это иностранцы и что их не может не быть в Париже и во Франции.

Сейчас они начинают наконец осознавать, кинематограф и Первая мировая война заставили их мало-помалу осознать какой национальности бывают иностранцы. В маленькой гостинице где мы прожили несколько дней они нас называли англичанами, нет поправляли их мы нет мы американцы, наконец один из них несколько раздосадованный нашим упрямством сказал да ведь это одно и то же. Да согласилась я, как французы и итальянцы. Кстати до войны они так не сказали бы и не почувствовали бы резкости моего ответа. Так вот у нас была здесь в деревне горничная-финка, однажды она вернулась сияющая, как замечательно, сказала она, молочница знает про Финляндию знает где находится Финляндия все знает про Финляндию, подумать только, сказала горничная-финка, я знала очень образованных людей которые не знали где находится Финляндия а она знает. Впрочем знает ли. Навряд ли зато блюдет старинную французскую учтивость вот и все. Они ее действительно блюдут.

Но если что они и впрямь делают так это уважительно относятся к литературе и искусству, если вы писатель у вас есть привилегии если вы художник у вас есть привилегии и привилегии весьма приятные. Мне всегда вспоминается как я приехала из деревни в гараж куда я обычно ставила свой автомобиль гараж был страшно переполнен там проходила выставка автомобилей, но что же мне делать сказала я, ничего сказал служащий посмотрим и потом вернулся и сказал понизив голос, там есть уголок в этот уголок я поставил машину месье академика а рядом я поставлю вашу остальные пусть постоят на улице, и это в самом деле так даже в гараже академику и писательнице оказывают предпочтение и даже перед миллионерами и политиками, в самом деле оказывают, это невероятно но оказывают, полиция тоже обращается с художниками и писателями почтительно, что ж со стороны Франции это умно и несентиментально потому что в конце концов все что остается в памяти остается благодаря писателям и художникам, никто не живет в реальности если его не описали по-настоящему и то что французы это понимают свидетельствует об их неизменном чувстве реальности а вера в чувство реальности это двадцатое столетие, у людей может его не быть этого чувства но вера в него у них есть.

Они чудные чудные даже сейчас, все крестьяне в деревне ну не все но очень многие питаются хлебом и вином, они сейчас вполне преуспевают, к хлебу у них есть варенье отличное варенье из абрикосов и яблок, плохо представляю как можно собрать их в одно время наверное из поздних абрикосов и ранних яблок, но очень вкусное.

Словом мы разговаривали и они мне сказали, теперь скажите, почему французский парламент наголосовал себе еще два года сроку, ну конечно мы никогда ничего не сказали бы против но все-таки почему это он, скажите. Ну а почему бы и нет сказала я, вы это знаете они это знают и кроме того раз уж они там почему бы им там не остаться. Ну ладно сказали они смеясь, пусть будет как в Испании, пусть у нас будет гражданская война. Ну сказала я что в этом толку, после всего после всей этой стрельбы друг в друга они собираются вернуть себе короля или хотя бы его сына. Тогда почему бы нам для разнообразия сказали они не вернуть племянника короля.

Вот что они чувствуют по этому поводу, единственное что важно это повседневная жизнь, и потому гангстеры и потому двадцатое столетие на самом деле ничему не могут научить французского крестьянина и значит то была подходящая почва для литературы и искусства двадцатого столетия.

Импрессионисты.

Двадцатое столетие не изобрело серийного производства но подняло большой шум вокруг него, серийное производство на самом деле началось в девятнадцатом столетии это вполне естественно машины должны выпускать серийную продукцию.

Поэтому хотя больше шума было вокруг машин и серийного производства в двадцатом столетии чем в девятнадцатом это конечно изобретение девятнадцатого столетия.

У импрессионистов а они и были девятнадцатым столетием была мечта был идеал писать по одной картине в день вернее по две картины в день картину утром и картину днем а на самом деле еще лучше по картине утром или в полдень и перед вечером. Но в конце концов у человеческой руки есть предел возможностей в конце концов живопись рукотворна поэтому на самом деле даже в самые вдохновенные минуты они редко писали больше двух чаще одной в день а как правило ни одной за день. У них была мечта о серийном производстве но как сказал месье Дарантье по поводу книгопечатания в конце концов у них не было недостатков и особенностей машин.

Поэтому Париж был естественной почвой для двадцатого столетия, Америка слишком хорошо его знала слишком хорошо знала чтобы создавать его, с точки зрения Америки у двадцатого столетия был романтический ореол и это мешало ей заняться творческой деятельностью. Англия сознательно отказывалась от двадцатого столетия полностью отдавая себе отчет в том что они блистательно справились с девятнадцатым столетием и пожалуй двадцатое столетие собиралось стать для них чем-то непосильным, поэтому они сконфуженно отрекались от двадцатого столетия а Франция не беспокоилась об этом, что было то и есть, что есть то и было это и было ее точкой зрения которую они почти не сознавали, они были слишком поглощены своей повседневной жизнью чтобы беспокоиться об этом, к тому же вторая половина девятнадцатого столетия и в самом деле не слишком их занимала, не занимала с тех самых пор как кончилось движение романтиков, они упорно трудились они всегда упорно трудились, но вторая половина девятнадцатого столетия и в самом деле не слишком их занимала. Но как любят говорить крестьяне все имеет свой конец, им нравится когда плохая погода не мешает им работать, они любят работать, работа для них вроде игры, и потому хотя вторая половина девятнадцатого столетия их не занимала они работали вовсю. А теперь настало двадцатое столетие и оно может оказаться более занимательным, если ему и в самом деле предстоит быть занимательным они не будут так много работать, интерес порою отвращает от работы работа при этом может даже стать чем-то докучным и отвлекающим.