Яков Ершов - Подростки

Мы свернули за угол, чтобы вместе пройти последние сто метров и разойтись по своим домам. И тут из переулка навстречу нам вышел Мухин. Он шел торопливо, видимо боясь, как бы не появился еще кто-либо из учеников и не помешал ему.

— Здравствуйте, Ольга Федоровна, — сказал он, приближаясь. — А я вас поджидал.

— Вижу, — ответила Ольга Федоровна. — Что же ты без портфеля?

Она ждала и боялась его ответа. Знала, что Боря уже не вернется в класс, и все же надеялась, что, может быть, он переменит свое решение. Но Мухин отнял у нее и эту последнюю надежду.

— Я ведь ухожу из школы, Ольга Федоровна, — ответил он. — Разве вам не сказали? Вот пришел проститься с вами. Со школой я простился еще вчера. Зашел поздно вечером, когда она уже опустела, и упросил тетю Машу, сторожиху, пустить меня на полчасика.

— Куда же ты теперь?

— На завод. Там, где отец работает, в тот же цех. Но это временно. Потом обещают работу по специальности.

Ольга Федоровна грустно усмехнулась:

— Чудак… Какая же у тебя специальность?

Боря даже обиделся на этот ее вопрос.

— Не верите? — упрекнул он. — Математику я не брошу. Буду учиться в вечерней школе. А потом в институт. Заочно. Думаю, именно так. Без отрыва от производства. А на заводе меня в ученики по ремонту счетно-вычислительных машин обещают перевести. Новая рабочая специальность. С математическим уклоном.

Ольга Федоровна вспомнила о визите профессора. Сказала об этом Боре.

— Жаль, конечно, — ответил он. — Но так получилось. В жизни, говорят, никогда нельзя вперед загадывать. У профессора мне бы по душе было.

— Он обещал найти тебя, — попыталась успокоить его Ольга Федоровна. — Вернуть.

— Куда уж теперь! — с грустью произнес Боря. — Вопрос решен. Еще не знаю, чем дело кончится.

Мы сделали вместе еще несколько шагов.

— Ребята о тебе очень тепло говорили, — сказала Ольга Федоровна. — Защищали.

— Спасибо им. И вам спасибо. Никогда вас не забуду, — Боря стал торопливо прощаться.

— Может, зайдешь в школу? — спросила Ольга Федоровна, пожимая протянутую руку.

— Пока нет. Трудно встречаться. Как я ребятам в глаза посмотрю?

— Мы так и не поняли, что же все-таки произошло? — попыталась вызвать его на откровение Ольга Федоровна.

— Не будем об этом, — попросил Боря. — Я сам еще толком не разобрался. Ребятам привет передайте. Скажите, чтоб за меня не волновались. Я выдержу. И их не подведу. Ни за что!

Попрощавшись, мы все трое разошлись в разные стороны. Я шла медленно, стараясь успокоиться. У перекрестка остановилась. Увидела Борю. Он шел по улице, низко опустив голову. На повороте оглянулся, помахал рукой и скрылся в переулке.

У Сережи новость. Во двор их большущего дома приходил представитель с завода. Спортивный организатор. Пришел он веселый, а ушел грустный. Не удивительно. У нас в микрорайоне многие на спорте неудачи потерпели.

Я увидела его издали. Он шел, размахивая туго набитым портфелем и насвистывая песенку про вратаря. Я еще подумала: вот счастливый человек, легко у него на душе.

Нам было по пути, и я прошла за ним в просторный двор Клавиного дома. Мне интересно было, к кому же он пришел, и я остановилась посмотреть. А он пересек площадку двора вдоль и поперек размашистым шагом, словно измеряя длину и ширину. Потом покрутился на середке, прочитал надписи на фанерках: «По газонам не ходить!» «Цветы не рвать! За нарушение штраф 10 рублей».

На скамейке, как всегда, сидели пенсионеры. Они тихо и мирно о чем-то беседовали. Парень подошел к скамейке, присел на свободное место. Портфель поставил рядом на землю. Был он коренаст, широк в плечах. Густая прядь льняных волос выбивалась из-под кепки.

Заметив на балконе Клаву Семенцову, я крикнула, чтоб спускалась вниз. (Мы условились во дворе встретиться.) А он все сидел, поглядывая по сторонам. Кругом одни старики. Словно уехала куда вся молодежь. Мальчишек совсем нет во дворе. Парень начал нервничать. Вскочил, взял портфель, пересек двор теперь уже по диагонали. Опять сел на скамейку, небрежно бросил портфель.

— Вы к кому же будете? — обратилась к нему старушка — Светки Пажитновой бабушка, что на скамейке сидела. — Мы ведь тут всех знаем.

— С завода я, — сердито буркнул парень. И встал, представился: — Ойвегов Степан Львович. Прикреплен к вашему двору.

— Гляди-ко ты, — удивилась бабушка. — И про нас вспомнили. Это что же, вроде дружинника будешь?

— Вроде.

— За порядком, выходит, следить, — не унималась бабуся. — Хулиганов уму-разуму учить. Да у нас сейчас поспокойнее стало. Никто не бегает, не прыгает. Это раньше страсть господняя была: так мимо тебя мальчишки с мячами и шныряли. Того и гляди с ног собьют. А теперь тишь да благодать. Я уж и то соседке своей говорю: как в раю, Марфуша, житье нам настало. Спасибо домкому, позаботился. Старикам, говорят, почет. Вот и правильно.

Парень отвернулся, потом опять схватил портфель, закружил по двору. Не выдержал, сел на ту же скамейку.

— А что, бабуся, — спросил, — мальчишек у вас не видно? Мор, что ли, на них напал?

— Мальчишек? — с готовностью отозвалась старушка. — Как не быть мальчишкам! Есть. Только их со двора потеснили, и они в овраг подались. У нас тут за железной дорогой овраг большущий, — пояснила она. — Раньше мусор туда сваливали, а теперь так, запустение. Ну, все сорванцы там и гуртуются. Там свободнее.

Парень подбросил на руке портфель. Скуластое лицо его приняло унылое, скорбное выражение.

— Что же я у вас тут делать буду? — не выдержал он. — Со скуки помрешь.

— Ничего, — успокоила его Светкина бабушка. — Раз тебе такое поручение дадено — за порядком следить, исполняй его. Вот погоди, потемнеет, мальчишки твои изо всех углов вылезать зачнут. С ними ж сладу нет. Одно слово: хулиганье. И газон помять могут, и нарцисс сорвать.

— Да мне ждать некогда! — возмутился парень. — Я заочно в институте учусь. Заданий пропасть. Мне б с мальчишками поговорить, и домой.

— А-а! — протянула бабка. — Я думала, ты поручение свое справно справлять будешь. Вот ведь молодежь пошла: все кой-как, для виду, как у меня внучка Светка говорит. Да вот и она, легка на помине. Света, Светочка! — крикнула бабка. — Будь добра, сбегай в овраг, покличь кого-нибудь из ребят. Вот товарищу с ними повидаться хочется.

Тотчас же на шестом этаже с треском распахнулось окно, и сердитый, грудной голос предупредил:

— Светка! Я тебе что наказывала? В овраг не смей ходить. Там одно хулиганье собирается. Бабка совсем уж из ума выжила. Посылает тоже девчонку!

Бабка сверкнула на окно глазами:

— Сноха. Лютая женщина. Вот ведь один раз хотела я угодить хорошему человеку, и то помешали. Ты уж, мил друг, сам пройдись до оврага. Тут рядышком. И не сумлевайся. Увидишь сорванцов, что носятся, как угорелые, все в поту, — точно с нашего двора.