Павел Калебин - Настоящие деньги

— Так вы, дядь Борь, уже и вывеску новую успели заказать? — продолжил удивляться юноша.

— А чего медлить-то? Заказал. Вона, в «темной» за глянцевателем стоит, к стене прислоненная. Неужто не заметил?

— Не-а. Заработался.

— Ага, скажи: «На фотографию подруги, дядь Борь, засмотрелся», — с улыбкой произнес Кранц. Но тут же лицо его приняло серьезный вид. — Ладно, вьюноша, пойдем, достанем ее. А то одному не вытащить.

В мастерской Кранца отыскалась маленькая стремянка. Забравшись на нее, Валька довольно легко снял старую вывеску «Фотомастерская» и опустил ее вниз.

— Так, так… Аккуратнее, — бормотал старик, принимая ее.

— Чего аккуратнее-то, дядь Борь? — весело спрашивал его сверху Валька. — Куда ж ее теперь? Только на помойку!

— Все одно — вещь, — ответил старик, бережно принимая вывеску. — К тому же, государственная. Кто его знает, может, и отменят эту кооперацию, как в двадцатых. Отменят, да и спросят: «Куда, нэпманская твоя харя, вывеску дел?»

— Не отменят, дядь Борь, — успокоил его Валька. — Давайте новую…

Вскоре над входом в бывшую фотомастерскую появилась новая, красивая вывеска. Позолоченные буквы, стилизованные под готический шрифт, образовывали на ее черном фоне слова: «ФОТОГРАФИЧЕСКИЙ САЛОН КРАНЦА». Четко и солидно! А ниже маленькими золотистыми буквами было написано пояснение: «кооператив».

Перед сном Валька включил ночник и взял в руки книжку по фотоделу, раскрыв ее на главе «Фотоцинкография».

«Фотоцинкография, — начал читать он, расположившись на раскладном кресле, на котором спал с тех самых пор, с каких помнил себя, — это процесс изготовления иллюстраций для высокой печати, в которой изображение путем фотографирования переносится на металл или пластмассу. Включает два этапа: изготовление оттиска фотонегатива воспроизводимого материала и создание печатной формы позитива. Формы делаются из сплава цинка, меди и магния, покрытого фоточувствительным раствором. Свет, проходя сквозь светлые сегменты негатива, действует на покрытие, делая его нерастворимым в воде. После этого формы вымываются, и на них остается изображение, образованное областями с нерастворенным покрытием. Непечатаемые участки поверхности затем вытравливаются кислотой.

Как правило, типографское клише для печати чернобелых и цветных иллюстраций изготавливаются на цинковых досках, а процесс получения оттисков с этих клише называется цинкографией…»

— Что читаешь? — поинтересовался отец, устраивающийся вместе с матерью на скрипучей полутороспальной кровати, спрятанной за занавеской в торце их единственной комнаты.

— Да так, дядя Боря дал, — ответил Валька.

— Это сосед, что ли, наш новый?

— Ага, па.

В разговор встряла мать:

— Чудаковатый он какой-то. Но вроде приличный, слава тебе господи. Не пьет вроде.

— Интеллигенция, мать его! — насмешливо молвил отец.

— Фотограф он… — решил заступиться за старика Валька. Он хотел было поведать родителям о предложении Бориса Аркадьевича работать в создаваемом им кооперативе, как вдруг почувствовал, что некая необъяснимая сила будто прижимает его язык к зубам, мешая раскрыть рот. И Валька подумал, что лучше не спешить с этим признанием — чтобы не спугнуть собственную судьбу. Существует же пословица: «Не говори “гоп”, пока не перепрыгнешь!». Но, вспомнив о соседе, Валентин озадачился другой проблемой: как сказать родителям, что он, возможно, не пойдет в этом году в армию? Ведь предки уже готовят стол на проводы: запаслись талонами на водку, раздобыли где-то баночку красной икры.

И он придумал!

— А вы слышали новость? — обратился он к отцу и матери. — Говорят, с этого года учащимся техникумов, кто уже со средним образованием, будут отсрочку от армии давать.

— Правда? — обрадовалась мать.

Отец же уточнил:

— Или слухи?

— Слухи, па, — ответил ему сын, решивший, что и с этим вопросом не стоит гнать лошадей. Так, подготовил пока почву, а там видно будет. Вдруг эта медицинская справка, которую достал дядя Боря, в военкомате, как говорится, не проканает?

— Ну, будем надеяться на лучшее, — подвела итог беседе мать. — Спокойной ночи, сын…

— Гуд найт, — ответил тот и вновь взялся за книгу.

Цинкографские клише изготавливаются следующим образом. Оригиналы фотографируются, негативы копируются на покрытую светочувствительным слоем (например, раствор асфальта в бензине) цинковую пластинку, которая затем подвергается травлению в ванне с кислотой; при этом с пластины удаляются до нужной глубины пробельные поля. Для печати цветных иллюстраций пользуются несколькими одноцветными клише, обычно применяются: жёлтая, пурпурная, голубая и черная краски.

Вытравливание исполненных пером и карандашных рисунков на цинке взамен камня было опробовано в 1804 году В.-Г. Эбергардом, метод был назван им хемиграфией. Только к 1850 году впервые были достигнуты удачные результаты в изготовлении цинковые клише с рельефными изображениями, удобными для печатания на обыкновенном типографском станке (паниконография, или жиллотаж). Однако печатать таким образом можно было только контурные или штриховые рисунки, без сплошной затушевки теней и полутонов. В 1862 году появилась используемая до наших дней фотоцинкография, то есть фотографирование рисунка на приготовленной надлежащим образом цинковой пластинке и затем вытравка полученного снимка. После усовершенствования этого метода (изобретение растра и др.), цинкография стала пригодна для изготовления клише с тоновых оригиналов и стала промышленно применяемым методом в 1880-х. Благодаря дешевизне и удобству печатания эта технология получила очень широкое распространение…»

На этом месте Валька закончил читать, ибо глаза его начали слипаться. Книга уже приготовилась выскользнуть из его рук, как вдруг он отчетливо, как наяву, увидел красивый двухэтажный дом под черепичной крышей; аккуратно подстриженные кустики, клумбы с цветами, над которыми порхали мириады разноцветных бабочек; чуть поодаль, в призрачной тени цветущих яблонь, поблескивала полировкой новенькая вишневая девятка, за рулем которой восседал упитанный мужичок, тронутые сединой волосы которого были коротко, по-рэкетирски так, подстрижены. На его мускулистой руке, небрежно положенной на край почти утопленного ветрового стекла, сверкают золотые часы; на носу — дорогие зеркальные солнцезащитные очки. В них отражается приближающая женская фигура, формы которой поистине совершенны… Но тут вполне отчетливо слышится голос Бориса Аркадьевича: «Для каждого человечка предел совершенства находится ровно на одну ступеньку выше той, которую ему дозволено узреть!» Обломал, блин, старик! Значит, формы той девицы и не настолько уж совершенны, как кажутся. Хотя… Это же Ленка Павлова! — узнал Валька героиню своего зарождающегося сновиденья. — О, она и без всяких этих ступенек хороша! Но что это у нее в руках? Поднос… О да, она протягивает чуваку в вишневой тачке серебряный поднос с длинным запотевшим стаканом, наполненным янтарным напитком и покрытым, будто горный пик снежной шапкой, белейшей, искрящейся в лучах солнца пеной… — Валька облизнулся и тут же увидел рядом с бокалом на подносе вазочку с тремя шариками мороженого…