Павел Калебин - Настоящие деньги

— Некто Сергей Макроновский, господа, — с готовностью ответил Клейн. — И, что примечательно, у нас в архиве каких-либо сведений об этом человеке нет. Он даже не числится в архиве нашей пограничной службы. Исходя из этого, можно сделать выводы: либо этот человек вообще не въезжал на территорию Соединенных Штатов, либо это чей-то так называемый псевдоним. Последнее более вероятно, поскольку мы все же располагаем косвенными доказательствами того, что под фамилией Макроновский намеренно был скрыт некий русский художник.

— И его нам подсунули Советы? — не выдержав, спросил кто-то Клейна.

— О, нет, господа! — ответил тот. — Дело в том, что это был не совсем обычный мастер. Художник-мистик. В определенных кругах он известен под фамилией Рерих. Ко всему, он увлекался эзотерикой, разными восточными философскими учениями и, говорят, даже имел некоторое влияние на нашего тогдашнего президента — Франклина Рузвельта — и вице-президента Уоллеса…

— Это не столь важно, профессор, — остановил того Филди. — Вы нам лучше скажите, каково ваше мнение: зачем нашему правительству потребовались услуги этого русского в разработке доллара?

— Хм… — Клейн задумался, снял очки, протер стекла платочком, вновь водрузил их себе на переносицу, после чего продолжил: — Полагаю, здесь решающим фактором сыграло то обстоятельство, что Макроновский-Рерих в своих философских творческих изысканиях в какой-то мере произвел синтез, соединение еврейско-христианских традиций с индийской магией, учением великих Махатм. Если бы ему пришло в голову воплотить этот синтез в какой-нибудь иконе, то представитель любых религиозных взглядов смог бы отыскать в ней что-то свое. Это была бы такая… знаете ли… единая, универсальная икона. Ну а теперь посудите сами: разве наш с вами доллар не стал иконой, на которую молятся миллиарды людей? Но тогда, в середине тридцатых, доллару лишь предстояло сделать первый шаг к мировому господству. Я думаю, что именно поэтому к работе над его внешним видом и был привлечен этот художник-философ — из-под его карандаша, если так можно выразиться, и вышла эта самая икона. Другими словами, универсальный, устраивающий всех продукт, завоевавший уже половину мира, — заключил профессор, после чего добавил: — И продукт весьма надежный! Случаи качественных подделок доллара можно пересчитать по пальцам.

— А нельзя ли тут поподробнее, профессор? — попросил Филди.

Клейн пожал плечами:

— Нет проблем.

Он открыл лежавшую перед ним на столе кожаную папку. Там, оказывается, хранилась не только долларовая купюра. На этот раз профессор извлек из нее лист с отпечатанным на пишущей машинке текстом. Быстро пробежав по нему глазами, Клейн отложил его в сторону и произнес, продолжая помахивать однодолларовой купюрой, словно веером:

— Самую масштабную попытку подделать доллар предприняли нацисты в годы Второй мировой войны. Ими была разработана тайная операция под названием «Бернхард». В рамках этого «Бернхарда», господа, подделывались деньги разных стран, но в основном британские фунты. И подделки фунтов, замечу, у нацистов выходили довольно качественные. Да и немудрено, к работе в этом проекте они привлекли лучших художников и граверов покоренной ими старушки-Европы. Те работали в концлагере, под страхом смерти. Но вот с долларами у них дело не пошло. Не так-то просто оказалось их подделать! Даже несмотря на то, что к делу был привлечен оказавшийся в числе узников концлагеря виртуозный фальшивомонетчик — некто Соломон Смоляное, — желаемого результата немцам добиться не удалось.

— А что, — ехидно заметил Скотт, — немцы хотели подделать именно однодолларовую банкноту?

— Почему однодолларовую? — не понял Клейн.

— Ну, вы же, профессор, как я понял, хотите доказать, что своей защищенностью от подделки доллары обязаны этому русскому… Мак… Макронски… — Скотт никак не мог выговорить фамилию.

— Макроновскому, — пришел ему на помощь Клейн.

— Именно!

— Нет, я ничего не собираюсь доказывать, — с улыбкой пояснил профессор. — Просто существует предположение, что это действительно так. Своей защищенностью доллары отчасти обязаны своим разработчикам. А в случае, если Макроновский — или скрывавшийся под его именем русский философ Рерих — действительно являлся одним из этих разработчиков, значит, своей защитой доллар обязан и ему. Это простая логика, мистер Скотт.

Однако тот не успокаивался.

— Но вы мне не ответили. Нацисты подделывали однодолларовые банкноты или другие, более высокого номинала? Сто долларов, к примеру.

— Разумеется, это были крупные банкноты, — подтвердил Клейн. — Полагаю, сотни.

— И где же тогда тут ваша логика? Макронски рисует доллар, а немцы, как вы сами только что сказали, подделывают стодолларовые купюры, к которым этот ваш русский философствующий художник никакого отношения не имеет. Дизайн у однодолларовой купюры и бумажки в сто долларов, напомню вам, несколько различается.

Клейн задумчиво вздохнул и, взглянув на однодолларовую купюру в своей руке, ответил:

— Знаете, мистер Скотт, доллар — это как кирпич в пирамиде, которая изображена на этой купюре. В каждом ряду пирамиды разное количество кирпичей, но это нисколько не умаляет роли каждого отдельного кирпича в устойчивости всей пирамиды. Понимаете, в однодолларовой банкноте как бы воплощен дух всей денежной системы Соединенных Штатов.

Скотт ухмыльнулся.

— Это несерьезно, профессор.

— Почему несерьезно? — обиделся Клейн.

— Потому что…

Едва только успевшую начаться перепалку тут же пресек председатель. Он постучал карандашом по столу и сказал:

— Господа, господа, довольно. А вы, профессор, скажите, известны ли вам еще какие-нибудь громкие случаи подделки долларов?

— О, да, — вернулся к оставленной теме Клейн. — Весьма примечательна история одного канадского фальшивомонетчика… — профессор для надежности сверился с текстом, бросив быстрый взгляд на лист. — Это был некто Джозеф Багдасарян. Он соорудил в удаленном месте, в горах провинции Квебек, целую типографскую мастерскую, где наладил производство фальшивых долларов. Отпечатать и пустить в оборот он успел долларов на сумму порядка 15 миллионов. Не знаю, на чем он погорел, но подделки его были довольно высокого качества. Даже судьи потом восхитились его профессионализмом, по причине чего, видать, их приговор и был так мягок. Злодей получил всего четыре года строго режима.

— Были ли еще подобные случаи подделок после Багдасаряна? — поинтересовался Филди.

— Не так уж и много, — пожал плечами Клейн. — Все в той же Канаде некий банковский клерк по фамилии Матович в начале восьмидесятых организовал сбыт поддельных американских купюр. Это были тоже весьма качественные подделки. Но вот установить, являлся ли Матович посредником или сам печатал эти деньги, — не удалось. При задержании он оказал сопротивление полиции и был застрелен полицейскими. Но если судить по тому, что после смерти Матовича поступление в денежный оборот подделок данного типа прекратилось, можно предположить, что сам Матович их и печатал. Правда, мастерской или каких либо улик, которые могли бы подтвердить это предположение, при обыске в его доме обнаружено не было. Но факт налицо — больше таких прекрасно изготовленных долларов, какие пытался «отмыть» у себя в банке Матович, из оборота не изымалось.