Павел Калебин - Настоящие деньги

Сказав это, он на минуту умолк, а потом, заглянув в шипящий капающим с мяса жиром мангал, изрек, имея в виду, видать, брошенную на угли десятирублевку:

— Ильич спалился, обратился в прах… Король умер, господа. Да здравствует король! — и он вновь торжественно воздел вверх руку с долларом.

Жест этот чем-то напоминал известное каждому из присутствующих по фильмам о войне нацистское приветствие «Хайль!» А притаившийся на земле двухкассетник вновь ожил, словно в насмешку, наоборот, прощаясь со страной «Всевидящего ока» проникновенным голосом Вячеслава Бутусова:

— …Валентин Петрович! — голос Вакариса заставил очнуться бывшего вице-премьера.

— Ч-что? — рассеяно переспросил он, озираясь, будто только сейчас понял, что находится за столиком кафе.

— Я спрашиваю, каково же ваше предложение? Что вы хотите от меня за ваши услуги?

Чеботаревский виновато улыбнулся.

— Простите, задумался… — но он мгновенно собрался: — Знаете, мне несколько неприятно это говорить… Но я пока не вижу иного способа выкупить вашу несчастную дочку, без всякого риска для нее, кроме как… — он замолчал, словно не решаясь произнести что-то.

— Что же это за способ? — нетерпеливо осведомился Вакарис.

Чеботаревский печально вздохнул и наконец вымолвил:

— Мне придется пойти против собственной совести… — здесь он вновь сделал паузу, тем явно подчеркивая, насколько тяжело ему дается такой шаг.

Однако Вакарис, несмотря на всю серьезность ситуации, глядя на бывшего вице-премьера едва сдержал улыбку: «Откуда же у тебя совесть, шкура продажная? Врешь, врешь, политик!»

Последний же на полном серьезе продолжил:

— Я, Роберт Янович, постараюсь лично выступить в роли покупателя. Как бы мне это и не было неприятно… Видите ли, в моих силах оказать этим мерзавцам-похитителям одну услугу, за которую я вполне мог бы попросить в качестве вознаграждения — уж извините меня! — вашу дочку-заложницу. Такая, знаете ли, безденежная сделка, своеобразный бартер. И потом я с радостью вернул бы вам девочку, если бы…

Чеботаревский опять замолчал, и Роберт Янович по-своему расценил это молчание:

— Я все понял, — сказал он. — Вы намекаете на определенное вознаграждение за вашу помощь. Не вижу в этом ничего постыдного и, признаюсь, просто недоумеваю, почему вы так стушевались. Назовите же, наконец, сумму. Сколько?

Чеботаревский, на секунду опять став похожим на «Веселого Роджера», поглаживая рукой лысину и хитро глядя на собеседника, сказал:

— Вот что значит деловой человек! В вас сразу видна хватка бизнесмена, Роберт Янович. Оттого вы — банкир, а я — всего лишь политик.

Вакарис хмыкнул, очевидно, приняв слова собеседника за некий намек. «Наверное, — подумал он, — Чеботаревский не решается произнести вслух цифры, опасаясь скрытых микрофонов». Поэтому без промедления положил на столик, рядом с кофейной чашкой, ручку и свою визитную карточку, перевернув ее оборотной стороной, где запросто можно было что-нибудь написать.

— Как вы находчивы! — оценил этот жест бывший вице-премьер. — Но, уважаемый Роберт Янович, мне придется несколько разочаровать вас. О деньгах не может быть и речи. Я — человек чести! — с необычайным пафосом в голосе произнес он. — А получать деньги, наживаться на продаже живого человека, ребенка… Это, по моему разумению, даже для современного российского политика чудовищно.

Вакарис удивленно хмыкнул.

— Вот как? — уточнил он, словно не веря услышанному. — И чего же тогда вы хотите? Надеюсь, вы не запросите у меня, как прежние, первые похитители моей дочери, отдать вам свой банк?

— К чему он мне? — скромно пожал плечами Чеботаревский. — Мы ведь уже с вами выяснили: банкир — это вы, а моя стихия — политика.

— Тогда я сгораю от любопытства. Чего же вы хотите?

Бывший вице-премьер ответил не сразу. Пригубив чашку с кофе, он проводил взглядом пропорхнувшую мимо столика официантку, потом взглянул на окно, за которым тягуче проплывал серый ноябрьский день.

— Чего я хочу… — наконец задумчиво произнес он. — Не так-то просто ответить на этот вопрос, Роберт Янович.

— Что так? — не понял тот.

— В двух словах трудно сформулировать.

— Так вы, Валентин Петрович, попробуйте в трех.

— И в трех — нелегко. Но вот, знаете что, — глаза бывшего вице-премьера хитровато сузились, — помните, в первую нашу с вами встречу я поинтересовался вскользь эмблемой вашего банка?

— Что-то припоминаю. Только не понимаю, какое отношение она имеет к теме нашей беседы.

— Не она, а оно, — понизив голос, уточнил Чеботаревский. — «Всевидящее око» — тайный масонский знак, изображенный на долларовой купюре и… на эмблеме вашего банка, Роберт Янович.

— А еще, говорят, он имеется на какой-то украинской банкноте, — с улыбкой добавил банкир.

Подобный несерьезный тон собеседника явно обескуражил Чеботаревского.

— М-да, — только и смог вымолвить Валентин Петрович, откидываясь на спинку стула.

В его голове только что рухнула призрачная пирамида, выстроенная из обрывков ночного сна и навеянных им воспоминаний, успев насмешливо подмигнуть ему венчавшей вершину эмблемой «ОКО-банка». Но на месте этой пирамиды в мозгах бывшего вице-премьера в тот же миг выстроился каркас совершенно иного сооружения — его собственного благополучия: величественного и непоколебимого.

Вакарис же продолжал сдержанно улыбаться:

— Я что-то не пойму вас, Валентин Петрович. Вы пытаетесь уличить меня в связи с масонами?

— Нет-нет, — быстро произнес Чеботаревский, — какие в наше время могут быть масоны? Это же сказка! Просто так спросил, из праздного любопытства. Все еще ломаю голову над загадкой: кто же все-таки поддерживает ваш банк. Я, разумеется, как только меня попросили стать посредником в деле с вашей дочерью, наводил о справки и о вас, и о вашем финансовом учреждении. И, замечу, не только в официальных источниках. Но вот странность, понимаете ли: не на все вопросы нашел ответ. Честно скажу, порою складывается ощущение, что вашему банку помогает сама нечистая сила. Оттого я и помянул, к слову, масонов…

— Я же во время прошлой нашей встречи сказал вам, что разработал собственную схему привлечения валютных клиентов, — напомнил Вакарис собеседнику.

— Речь, как я понимаю, идет о некой финансовой формуле? — уточнил Чеботаревский.

— Ну… — Вакарис замялся, — в какой-то мере можно выразиться и так.

Бывший вице-премьер выдохнул воздух, словно после долгого пребывания под водой, и с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула.