Любен Каравелов - Повести и рассказы

— Ступай туда; видишь, вон там, за Герджиковым мостом, выбеленный дом с большим навесом и стеклянными окнами. Там его и найдешь!.. А зачем тебе Хаджи Генчо? — прибавит он как любознательный человек.

— Да чтоб письмецо к моей Стане написал.

— Уж он напишет… Он складно пишет, — скажет Пейко и опять скроется в корчме.

Утром Хаджи Генчо, как только встанет с постели, тотчас идет в церковь, а из церкви, по окончании обедни, нигде не задерживаясь, прямо домой. Только по субботам и воскресеньям немножко запаздывает: по субботам он собирает поминальную кутью по усопшим, а в воскресенье заходит к кому-нибудь в гости гретой водки отведать и кофейку попить.

Копривштицкие старики, по старинному христианскому обычаю, в субботу, как выйдут от обедни, всегда садятся перед церковью на лавках под навесом и ждут поминального угощенья. Сядут, вынут из-за пазухи либо из-за пояса платки с белыми звездочками, два конца платка заткнут за пояс, а другие два в руке держат; старухи и мальчики вынесут из церкви освященную кутью — вареную пшеницу, смешанную с медом, толчеными орехами, изюмом, жареной кукурузой или пшеничной мукой и сахаром, — и, взяв свою поповскую ложку, раздают эту кутью старикам и священникам на помин души своих родных. С другой стороны выстроятся, как солдатики, маленькие поповичи и другие мальчишки, — тоже ждут кутьи и, получив ее, тащат скорей в рот, так что даже не успевают произнести требуемое обрядом пожелание: «Прости, боже, души усопших!» Старикам и ребятам старухи дают по одной ложке, а Хаджи Генчо всегда две — за то, что он им поминанья пишет. Ах, если б вы знали, как он пишет эти поминанья! Ну, будто печатает, — с острыми и тупыми ударениями да титлами [6] Титло — надстрочный знак над сокращенно написанным словом в древних славянских рукописях. ; даже отец Георгий, частенько коверкающий слово божие, прочтет, ни разу не сбившись, и вместо «Гана» уж не скажет «гада».

Придя домой из церкви, Хаджи Генчо зажарит на углях кусок говядины, нальет себе кружку красного вина, возьмет солонку и сядет, как он сам выражается, «в брюхе порядок навести»; но прежде чем начнет есть, отрежет кусок говядины и накормит своего любимца, жирного кота, похожего скорей на поросенка. Хвост у кота отрезан в день святого Харлампия, о чем свидетельствует и самый хвост, хранящийся у хозяина в бумажке, на которой написано: «На святого Харлампия, в 1841 году, отрезал я хвост у своего кота и дал коту имя Бундук. Я, Хаджи Генчо, милостью божией учитель в Копривштице». Кота своего Хаджи Генчо очень любит; этот кот, как доказано целым рядом исторических фактов, — единственное существо, которое Хаджи Генчо когда-нибудь любил и считал своим другом. Но тут возникает философский вопрос: если Хаджи Генчо любил своего кота, зачем же он отрезал ему хвост? Разве он не знал, что эта операция всегда болезненна и мучительна? Дело в том, что Хаджи Генчо не хотел этого знать, так как любил все необычное и странное; поэтому он и не обратил внимания на то, страдает его кот или нет, и отрезал ему хвост совершенно хладнокровно.

Впрочем, не всегда Хаджи Генчо делится с котом говядиной; иногда он кормит его легким, а по праздникам печенкой, взятой даром у мясника, сынка которого, Нонча, он учит читать в церкви и составлять счета. Хаджи Генчо никогда не позволяет участвовать в своей трапезе жене и детям; они едят отдельно, питаясь ржаным хлебом да сухим овечьим сыром, из которого, прежде чем он стал называться сыром, были удалены жиры и вообще все питательные элементы.

Покушав, Хаджи Генчо идет в класс, захватив с собой наперсток, иголку, крючки и свои старые шаровары. Старые шаровары Хаджи Генчо не похожи на другие копривштицкие шаровары, так как копривштинцы одеваются в синее или черное, а Хаджи Генчо — немножко понарядней: шаровары эти были сотканы собственноручно его супругой в молодые годы из красной, белой, синей и черной шерсти. Надо сказать, что они были сшиты еще до прихода русских [7] …до прихода русских — очевидно имеется в виду русско-турецкая война 1828–1829 гг. и теперь он перекраивал и перешивал их в двенадцатый раз.

«Нельзя сложа руки сидеть да готовенького ждать; лоза, не принесшая плода, ввергается в огонь», — думает Хаджи Генчо и перешивает свои шаровары, обучая и воспитывая болгарское юношество. Но, прежде чем объяснить вам происхождение старых шаровар Хаджи Генчо, необходимо сообщить, что у него их еще две пары. Одни из них новые и называются «брюки»; другие — суконные. Суконные Хаджи Генчо надевает только на пасху, рождество, богоявление и в родительскую субботу. Эти шаровары — кофейного цвета и подарены ему чорбаджием [8] Чорбаджия — представитель нарождавшейся национальной буржуазии; староста; в широком смысле — богатый человек, хозяин. Вылко. А теперь расскажу вам о старых шароварах.

Они местами старей, местами новей, и там, где они новей, прежде были разные карманчики: один для платка, другой для ножа, третий для мячика, и так далее.

Вы, наверно, с удивлением спросите, зачем такому благочестивому и мудрому мужу мячик? Неужели этот Синтип-философ играет в мяч? В том-то и дело, что играет, и удивительным способом: мячиком он призывает непослушных детей к порядку и учит их уму-разуму. Когда кто-нибудь из ребятишек зашалит, Хаджи Генчо пошалит тоже — кинет мячик, попадет в ребенка и крикнет ему: «Принеси мяч!» Тот принесет и, возвращаясь на место, со слезами на глазах дует себе на руки.

Хаджи Генчо — добрейшее существо. Он не пропустит ни одной свадьбы, ни одних поминок, а иногда даже сам читает псалтырь над покойником; не пропустит он также ни одних крестин, ни одних родин, ни восьмого января [9] Восьмое января — праздник в честь повивальной бабки. .

Задает ли пир кто-нибудь из копривштинцев, гости ли у кого соберутся — Хаджи Генчо тут как тут, без него дело не обойдется. Во время боев русских с турками он был с русскими в Валахии, купил там две большие брашевские баклаги и привез их в Копривштицу. Теперь, если кому понадобится баклага, он посылает за ней к Хаджи Генчо.

— Дедушка Хаджи, — говорит ему мальчик, — папа прислал меня, чтобы ты дал нам большую желтую баклагу.

— А у вас разве нет баклаги? — спросит Хаджи Генчо.

— Есть… Как можно без баклаги?.. Да наша маленькая.

— Зачем же вам большая баклага?

— Нам нужно… Папа угощает своих компаньонов и приятелей, так надо вина принести побольше.

— Где ж это твой папа пир устраивает?

— На Салчовой мельнице, в саду, в беседке.

— Место хорошее… Хорошее, прохладное и в сторонке… А скажи: твой папа больше ничего не велел передать мне?

— Больше ничего.

— Не сказал ли он тебе: «Передай, мол, дедушке Хаджи, чтоб и он пожаловал откушать да винца попить?»