Любен Каравелов - Повести и рассказы

«Стоянов сын любит командовать, а Христов мальчишка по возрасту не подходит, — размышлял Николчо. — Мне нужен такой товарищ, который бы меня слушался, но был бы тоже чорбаджийский сын».

Николчовы желания не осуществились. Чорбаджийские сыновья, имевшие довольно веские основания жить самостоятельно и управлять своими подданными по собственному усмотрению, не могли с ним сблизиться, так как имена его родителей были день и ночь на языке у всех, обладающих даром речи. Но судьба человеческая — довольно своенравная и легкомысленная особа. В один прекрасный день Ненов сын, махнув рукой, отправился на загородную прогулку с несколькими полуприятелями, среди которых один был поповичем, а другой внуком дьявола.

Это произошло как раз в то время, когда Николчо начал уже засматриваться на дочерей Евы. Смеркалось. Солнечные лучи потускнели, птицы направились к своим гнездам, чтобы дать покой утомленным крыльям, направо и налево слышалось комариное пение, кое-где еще гонялись друг за дружкой бабочки, в болоте квакали лягушки, возле некоторых порот мычали коровы. Ветер веял как-то успокоительно. В это время Николчо и его товарищ уселись на травке под ивой и достали из карманов две изрядные фляги с водкой да пакетик с миндальными орехами.

— А капли английские купил? — осведомился один из Николчовых приятелей, Христо Новый, бледный, кривоносый и толстогубый.

— Купил, — ответил другой, румяный, толстощекий и белолицый.

Это был сын священника Михал.

— А зачем английские капли? — спросил Николчо.

— Эх ты, простофиля! — воскликнул Христо, захохотав от души. — Тебе, видно, с азов начинать надо. А еще говорят, что ты гологан-беям сто очков вперед дашь! Ежели в розовую водку немножко английских капель влить, она мертвого воскресит. Вот как! Одни только сопотовцы да калоферцы без английских капель ее пьют… А знаешь, что доктор наш говорит? Кто розовую водку без английских капель пьет, тот башмаки теряет, как сопотовец потерял.

— А кто с каплями, тот женится вслепую, — ответил Николчо, ухватив приятеля за нос.

Знаете, какую штуку выкинул один из новых докторов в Казанлыке? Напился розовой водки (с английскими каплями) и отправился к больной. А у нее в доме этакая черноглазая козочка. И понравилась эта козочка доктору. Пьяному и самодива по вкусу, а дочка больной хоть не подходила для доктора, а все-таки ничего себе была. Вот берет он больную за руку, пульс ей щупает, язык просит высунуть. Потом велел ей теплые кирпичи к пяткам прикладывать, а дочку попросил водицы принести.

— Знаешь, зачем я пришел? — спрашивает он у матери.

— Чтоб меня лечить, — с удивлением ответила та. — Ведь я за тобой посылала.

— Нет, не для этого, — возразил доктор. — Я свататься пришел.

— К кому же свататься-то? — спрашивает больная.

— Да к твоей дочке, — ответил он.

Удивилась женщина, просит у врача, чтоб он ей подумать дал, с мужем, с дочерью поговорить. На другой день, мол, ответ получишь. Да розовая водка — она бешеная, даже когда ее без английских капель пьют; объявил доктор больной, что не может ждать и требует немедленной помолвки. Мать — не будь дура — решила воспользоваться действием розовой водки: девушка-то была бедных родителей, да и ничего особенного в ней не было, так что о лучшем женихе она и мечтать не могла. И послала мать дочку за отцом, который тогда в корчме сидел и пропивал свой последний заработок. Отец пришел и родных да друзей с собой привел. Выпили добрые люди еще по нескольку чарок розовой водки, поговорили — вдруг приподымается на постели мать и объявляет всему собранию, что доктор к ее дочери сватается. Выпили еще по одной, и доктор был помолвлен. Подарил он девушке кольцо свое да десять крупных золотых, между ними несколько фальшивых ирмиликов…

После этого почтенная компания так нарезалась, что розовая водка уже не умещалась в своих поклонниках и стала возвращаться обратно, растекаясь у них по бороде. Разошлись только поздно ночью, причем одни выписывали мыслете, другие — наши, а третьи — оные. Доктор, неспособный выписать самостоятельно даже простое люди [91] Мыслете, наши, оные, люди — названия букв церковнославянского алфавита; мыслете — м, наши — н, оные — о, люди — л. , попал домой благодаря помощи сильных рук, державших его подмышки, и руководству разумного существа, передвигавшего ему ноги. На другой день он проспал почти до полудня. А когда проснулся и приказал слуге подать ему умыться, к нему явилось несколько ранних пташек из числа вчерашних приятелей, на которых даже ничем не разбавленная розовая водка не оказывала «аллилуйного» влияния.

— Сердечно поздравляем! — кивая и улыбаясь, промолвили они.

Доктор ущипнул себя за нос, протер глаза, постучал ногой в пол, думая, что спит. Но эти упражнения не дали никаких результатов.

— Поздравляем! — повторили визитеры.

— С чем? Что случилось? Уж не отелилась ли у тетки корова? — спросил доктор, хлопая глазами, как собака на мельнице.

— Поздравляем с помолвкой, — ответили гости.

— С какой помолвкой?

— Господи, да он позабыл! — воскликнул отец Кын.

— Разве ты забыл, что мы тебя сосватали вчера вечером? — спросил отец Желязко.

Услыхав это малоутешительное сообщение и припомнив свою суженую, доктор почувствовал, что по спине у него поползли мурашки.

— С кем сосватали? — спросил он.

Присутствующие выпучили глаза и разинули рты. Поднялся хохот, послышались насмешки, всякие замечания.

— Я был пьян, ничего не помню. Знаю только, что возвращался из Таш-бунара и наклюкался как сапожник, — сказал доктор.

— Пьян — не пьян, а девушка — твоя, — возразил один.

— Едем к невесте, там тебя давно ждут, — прибавил другой.

— Одевайся, — сказал третий.

— Такой свадьбы еще не было в Казанлыке, — заметил четвертый.

После того как собравшиеся высказали свои мнения, замечания и упреки, доктор, ударив себя по лбу, воскликнул:

— Вот какую штуку сыграла со мной проклятая розовая водка!

— Благословенно вино и проклято пьянство, — промолвил отец Желязко, понюхав свой подрясник, доставлявший ему духовную пищу, так как имел обыкновение обливаться розовой водкой через каждые пять минут.

— А как вы пьете розовую водку: с английскими каплями или без них? — осведомился учитель Славе, глядя доктору в глаза.

— С ними, — печально ответил тот.

— Чудесно! — воскликнул учитель Славе, глядя в окно на корчму, где уже сидели несколько посетителей, предаваясь наслаждению.

Доктор повесил голову и погрузился в философские размышления, свойственные злосчастным, прикусившим себе язык. Наконец, повернувшись к сватам, он попросил их выйти, пока он оденется, и подождать его либо в корчме, либо у невесты, фамилия и адрес которой ему теперь известны. Гости вышли.