Лео Перуц - Иуда «Тайной вечери»

— Коли вам ночью не спится, — наставительно заметил старший брат, почитайте Священное писание. За чтением гнев утихнет и сменится усталостью.

— Премного вам благодарен, — сказал Бехайм. — Однако ж таким образом я моих семнадцати дукатов не верну.

— Постарайтесь о них забыть! — посоветовал младший из братьев. Сделайте усилие и выбросьте их из головы! Вычеркните из памяти! Человеку вроде вас не к лицу из-за семнадцати дукатов затевать свару с отъявленным мошенником, которого почтенные люди даже взглядом не удостаивают!

— И не сомневайтесь, — утешил и второй брат, — уж на том свете он от наказания не уйдет!

— Конечно, сударь, конечно, — сказал Бехайм. — В этом я никак не сомневаюсь. Но мне охота получить свои деньги на этом свете.

— Видать, в денежных делах вы советов не слушаете и коснеете в своем твердолобом упрямстве, — укорил младший брат.

— Не мешало бы, — сказал старший, — научиться превозмогать себя, обуздывать свою алчность.

Это было уже слишком, Иоахим Бехайм не выдержал.

— Клянусь крестом Господним! — вскричал он. — Довольно об этом! Вы меня еще не знаете, и Боччетта не знает, с кем вздумал тягаться. А когда узнает, очень и очень пожалеет. Пока что всяк, кто шел против меня, сильно в этом раскаивался.

Братья посмотрели друг на друга, а младший даже присвистнул.

— Ну, коли у вас такое на уме… — начал он.

— Хорошо ли, однако, забегать вперед суда Господня… — усомнился старший.

— И все же многие были бы рады попотчевать его этакой «закусочкой», заметил младший.

— Оно конечно, умеренная порция этакой закуски норой творит чудеса, согласился старший.

— Повышает готовность выложить денежки.

— Только сами не беритесь. Понятно, решимости да ловкости вам не занимать стать, а вот навыка да уверенности явно маловато. Чуть перестараетесь — и навлечете на себя беду.

— Да и зачем самому-то? Для этого есть другие. Наверняка найдутся люди, которые за скромную плату охотно…

— Пойдите, к примеру, в трактир «Барашек» что неподалеку от обора, и спросите там некоего Манчино, а если не застанете его на месте, оставьте весточку, приятели ему все доложат.

— Он свое дело знает. Кинжалом орудует чисто и аккуратно…

— Ему это все равно что нам макрель разделать, — подытожил старший брат, и тут Бехайм вспомнил, что намедни в трактире, как раз когда хмель уже малость ударил ему, Бехайму, в голову, Манчино предлагал что-то в этом роде: «Вам незачем себя утруждать, доверьте это мне…»

Иоахим Бехайм поднялся и стоя осушил кубок до дна.

— Благодарствуйте, господа! — сказал он. — Превосходная мысль, а самое замечательное в ней то, что она легко осуществима. Я знаю этот трактир и знаком с Манчино. Вообще, я не люблю идти против закона. Но в этом случае речь о Боччетте, и, по-моему, будет вполне резонно и правильно поступить сообразно местному обычаю.

И он взмахнул рукой, будто кинжалом ударил.

Вот уж в третий раз встретились они в условленном месте, в роще пиний у дороги в Монцу, только нынче не остались под открытым небом, а загодя укрылись в прибрежном трактире, потому что день выдался пасмурный и грозил дождем. Когда они подошли к дому, канюк, прикованный цепью к деревянной колоде, захлопал крыльями и хрипло закричал. Вместо хозяев, которые днем работали в поле, редких посетителей в тесном зальчике обслуживал мальчишка-подросток, Никколе он подал молоко и булку со смоквами, а Бехайму — фурланское вино в тыквенной бутылке.

— Он немой от рождения, — сказала девушка, когда мальчишка вышел, — и потому не выболтает, что я была здесь в обществе постороннего мужчины. Для него немота — горе, а для меня — удача, ведь положиться можно только на немых. Он в родстве со здешним священником, и люди зовут его Неноте, Племяш.

Бехайм между тем отведал вина.

— Вперед не жалуйся, — сказал он Никколе, — что я скрывал правду о себе. Предупреждаю заранее: я из тех, кто готов пропить и лошадь, и телегу, коли вино придется по вкусу. А это вот, по-моему, весьма изрядное.

— Пейте сколько хотите, — отвечала Никкола, — ведь чтобы добраться сюда и увидеть меня, вам ни лошадь, ни телега не надобны.

Их любовные беседы по-прежнему крутились вокруг первой встречи на улице Снятого Иакова и вокруг диковинного чуда, которое вновь свело их в большом и многолюдном городе.

— Я непременно должен был тебя отыскать, — твердил ей Бехайм, — ведь ты с первого же взгляда сумела пробудить во мне такую любовь, что я бы просто умер, не видя тебя. Но поиски оказались по твоей милости очень нелегкими.

— По моей милости? Это как же? — спросила Никкола.

— Ты больше не приходила на ту улицу, где мы впервые увидели друг друга, а я столько раз искал тебя там, — сетовал он. — Даже с постоялого двора съехал, хотя там все было, что требуется, и снял жилье в весьма убогом домишке на улице Святого Иакова, лишь бы тебя сподручнее было высматривать. Часами сидел у окна, все глаза проглядел, вдруг ты мелькнешь среди прохожих.

— Вам, стало быть, вправду хотелось меня увидеть? — осведомилась Никкола.

— Что ты спрашиваешь! — воскликнул Бехайм. — Сама знаешь, тебе стоит только глянуть на мужчину, и он сей же миг теряет рассудок!

— Удивительное дело! — заметила Никкола. — Значит, чтобы возникло желание снова меня увидеть, надобно потерять рассудок?

— Ах, молчи и не путай все на свете, ты прекрасно все понимаешь, сказал Бехайм. — Сперва посмотрела на меня, заставила по уши влюбиться, а потом сбежала, ровно пантера какая. А я стоял, знать не зная, что с собою делать. Поверь, чтобы разыскать тебя, я бы не побоялся продать душу дьяволу.

— Нельзя так говорить! — Никкола перекрестилась.

— А за то, что я снова тебя повстречал, — продолжал Бехайм, благодарить надо только мою удачу, которая вовремя привела меня в трактир, где Манчино поджидал тебя. Ты для этого ничего не сделала.

— Неужели? — Никкола улыбнулась и покраснела. — А Манчино сердит на меня. С того дня так больше и не показывался, избегает меня.

— Да, ты для этого ничегошеньки не сделала, — объявил Бехайм. — Ты искала его, Манчино, а не меня.

— А вы видели, как я шла мимо, но даже и недодумали броситься вдогонку, — корила Никкола. — Видели и позволили мне уйти. Я помню, перед вами стоял кувшин вина, и вы никак не собирались с ним расстаться. Вот какое ваше усердие. А я? Я увидела вас рядом с Манчино и сразу сказала себе: ну, если это не удобный случай, то…

Бехайм именно это и хотел услышать, но не успокоился, желая слышать из ее уст еще и еще больше, и потому продолжал допытываться:

— Значит, ты увидела меня рядом с Манчино. И как же я тебе показался?

— Ну, я посмотрела на вас, — сообщила Никкола, — хорошенько посмотрела, и в общем не нашла ничего такого, что бы мне могло не понравиться.