Катрин Колом - Чемодан

— Что это за люди там внизу? стоят под навесом. А мы тут в ливень на трибуне.

Группа людей под брезентовым навесом выстроилась в линейку прямо напротив чужаков. Те осматривали своих визави с головы до пят, гоготали, с размаху хлопали друг друга по плечу, но кофты и стеганные, на двойной подкладке охотничьи жилеты, надетые под синие кафтаны, глушили удары. Их смеха, собственно, тоже никто в городе не слышал, видели только их раззявленные рты, как у фурий, как у утренних звезд, как у оседлавших пушки богинь войны, как у двенадцати апостолов Революции, рожденной на берегу Мертвого моря, они выходили из моря, цепляясь за берег, удивляясь, что чувствуют вес собственного тела.

— Прогоните этих людей. Мы займем их место. Мы — городская власть.

Какой-то секретарь, мелкая сошка, ринулся с перепугу наперерез процессии: «Черт с ними, с этими зрителями на мосту. Забудьте о них. Веселитесь, развлекайтесь!» — подбежал к брезентовому навесу. Мельник, королева, дьявол смотрели на него в упор черными глазами-бусинами.

— Идите, идите отсюда, освободите место, — твердил секретарь, — поторапливайтесь. В конце концов, это несправедливо… они насквозь промокли.

И со всех ног кинулся обратно к трибуне.

— В общем, я им объяснил. Если, господа, вам угодно пройти туда…

— Что, что это еще такое? — воскликнул один из начальников. — Опять пьяницы!

О! я им покажу, из какого я теста, укажу им место. (Понизив голос.)

— Нет, ну эти пропойцы превращают нас в настоящее посмешище.

Пьяные на пару выписывали вензеля на песчаном берегу, один тащил чемодан, они переругивались, с растяжкой, как в замедленном кино произнося слова.

— Подвинься немного.

— Сам подвинься. Отдай чемодан.

Старый заляпанный чемодан, ремни порвались, бог знает в какой кладовой арсенала его откопали.

— И зачем им чемодан? Просто комедия. Честное слово, иногда я понимаю, почему эти люди потешаются над нами.

Смеялись они много, и ведь ничего не пили кроме молока своих верблюдиц и коз, несчастные животные со свисающей до земли шерстью напоминали палатки.

— Мы тоже могли бы посмеяться над ними. Не послать ли к ним отряд детей?

— А не примут ли они это за жестокую провокацию?

— И захотят ли дети? Кстати, где дети?

Дети, наивные, доверчивые, проходили под арками, увитыми цветами.

— Некоторые классы отсутствуют. Средние? старшие?

— А эти люди внизу так и будут стоять под навесом, пока мы здесь мерзнем под дождем? Прогоните их !

Небольшая группа официальных лиц тронулась в путь.

— Мы сами их выгоним, черт подери. Кто они ? Проныры, безбилетники! Нашли себе укрытие! И почему, в конце-то концов, эти на мосту гогочут?

Хотя, сейчас у них, и вправду, имелся повод для смеха, пьяные пытались отнять друг у друга ценный груз и страшно ссорились, в итоге упустили чемодан из рук, и, плюх, тот упал в реку. Ох уж они хохотали! И потом еще, когда группка официальных лиц маневрировала между увитыми цветами арками, повозками с винными бочками, флейтистами и барабанщиками, тоже чуть со смеху не лопнули! И над девушкой в белом глумились! Неужели у них нет ничего святого?! а начальство, а музыканты, а юные особы, а замыкающие процессию жители города с транспарантом: «Гражданин»? Группа из восьми человек в котелках, побитых дождем, протиснулась сквозь толпу и в оторопи остановилась у навеса, увидев перед собой свадьбу Тома.

— Почему вы нас не предупредили? Дьявол вас побери! Разве с двух шагов нельзя…

— Мне казалось, что…

— И мне тоже… Но…

— Но что? идиоты! Хватит! Мне просто интересно было посмотреть на шествие с этой точки.

Честное слово, не зря они потешаются над этими придурками.

— Коль я вас встретила, господин синдик, — прерывающимся голосом начала Валери де… яркое платье, грудь выпрыгивает из корсета, шляпа со страусовым пером, матерчатый зонтик. — Так не может больше продолжаться. Наши дети…

— Да, где, собственно, наши дети?

— На камышовом острове. В ответ на каждое слово прыскают в кулак, школа не справляется. Надо уже что-то предпринять.

— Вот именно. Я как раз и хотела предложить, господин синдик…

— Наши дети? Разве у нее есть дети?

— Неслыханно!

— Взгляни на ее шляпу!

— Аристократка тоже мне.

— Я… в этом мире ни на что особенное не претендую. Другие… — она запнулась, — у других женщин дети, мужья. Понимаете, этим все сказано…

Валери отчаянно взмахнула зонтиком.

— Я поговорю с ними. Я перейду границу. (— Как Далила, — мелькнуло у нее в голове.) Вряд ли я смогу перерезать им глотки, — пошутила она, — но хотя бы разузнаю, что они хотят.

— Снова эта пьяная парочка! — вскричал синдик, до сих пор злившийся из-за инцидента со свадьбой Тома. — Может, шугануть их ? Кинуть в воду, если понадобится. Они делают из нас посмешище. Извините, что вы хотели мадам?

Повторить?! То есть все ее усилия напрасны?!

— Я… Я знаю, я некрасивая. Не возражайте.

Синдик что-то шепнул ей на ухо.

— Я знаю… но чего они ждут, боже ты мой? Мой кузен Гонтран, слепой, вы же в курсе, он лишился зрения вследствие… несчастного случая. Он теряет терпение, там в замке.

Она не удержалась от преувеличения. Замок!

— Он убежден, пора действовать. Вчера мы с ним вдвоем гуляли по набережной. Он не любит, не хочет, чтобы его вели, хоть и рискует свалиться с бортика в реку. Я описала их ему. Но чего они ждут? Чтобы мы упали и утонули? Двадцать четыре часа в сутки торчат на мосту. И их всегда двенадцать. Меняют ли они друг друга, или это все время одни и те же? Я готова пожертвовать жизнью. Пустите меня.

— Зачем?

— Ох… ну я не знаю. Выяснить, чего они хотят. Я готова на самопожертвование. Распоряжайтесь мною на свое усмотрение.

— Спасибо, мадам. Мы возьмем вас на заметку. Нам уже поступило множество предложений, откровенно говоря, ничего путного. Абсурдные идеи. Прорыть туннель под рекой, взять их с тыла, спуститься по течению, направить все корабли в открытые воды, мой сын, могила пол квадратных метра, больше незачем, как могилка куклы или кошки: ушел однажды утром в открытые воды и не вернулся. Молитесь за него.

— Благодарим вас, мадам.

— Мадмуазель. Хотя в моем возрасте… Наверное, он сказал «мадам», чтобы меня утешить.

— Сумасшедшая.

— Сумасшедшая старая дева из замка. Над ней им не грех и посмеяться, да не тут-то было. Солнце бьет в спину, обтянутую черным шелком, когда она идет, слегка наклонившись вперед, опираясь на зонтик-трость с золотым набалдашником, на ней шляпка из джерси с белой и бежевой нитью, норковая пелерина — копия королевы-матери! Они ее признали и не смеются. Точно говорю, они — насекомые, пчелы, просто крупной породы, вот и все, ну еще синие, и голова у них покрыта грубой густой шерстью. Эти — работники, а в одном из шатров неподвижно лежит огромная разжиревшая королева, пчелиная матка. Или же они — муравьи? Или термиты? Может, достаточно принести на мост самую большую плоскую коробку из тех, что мы ставим под окном весной, когда роятся летающие муравьи. Поищем добровольцев. Двое служащих с арсенала, кстати, не женаты, страховка обойдется нам дешевле. Позовите-ка их .