Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

Слова, исполненные благородства! Причем праведный гнев мистера Парфитта усиливал опасения за дальнейшую судьбу своего издания. Война, как он мрачно предсказывал, может означать гибель кролиководства. Но все повернулось иначе. Правда, мыши действительно вышли из моды с 1914 по 1918 год. Зато в скудные времена выдачи продуктов по карточкам кролики приобрели новое значение. В 1917 году число любителей породы фламандский гигант удесятерилось в сравнении с предвоенным периодом. Значительно выросла подписка. Реклама текла рекой.

– Кролики, – убеждал меня мистер Парфитт, – внесли немалый вклад в нашу победу.

И в свою очередь, война внесла столь значительный вклад в развитие кролиководства, что в 1919 году мистер Парфитт смог отойти от дел, сколотив скромное, но вполне приличное состояние. Вот тогда его дело и перешло под мой контроль. И вопреки презрительному отношению мистера Боска к моему невежеству и некомпетентности, я мог бы с полным правом отдать себе должное за то, как умело провел предприятие сквозь наступившие сложные времена. В мирную эпоху англичане одновременно стали и менее обеспеченными и не такими голодными, какими были в военные годы. Ушли дни, когда разведение кроликов превратилось для многих в насущную необходимость, а выращивать их удовольствия ради получалось накладно. Число подписчиков снизилось, рекламные доходы упали. Желая избежать неминуемой катастрофы, я ввел в журнале новый раздел, посвященный козам. Как я пояснял в своем меморандуме для совета директоров, с точки зрения биологии было не совсем резонно смешивать грызунов со жвачными животными. Зато коммерчески, выражал я уверенность, идея полностью оправдает себя. Так и вышло. Козы привлекли рекламы на полдюжины полос и несколько сотен новых подписчиков. Мистера Боска мой успех привел в бешенство, но директора по достоинству оценили инициативу.

Правда, конечно, и то, что они далеко не всегда одобряли написанные мной редакционные передовые статьи.

– Не могли бы вы, мистер Челайфер, постараться сделать их более доступными, – просил меня исполнительный директор, – как и практически полезными? Вот, например. – Он откашлялся и развернул перед собой перепечатанные на машинке жалобы читателей, которые заранее подготовил к заседанию совета директоров. – В чем практическая ценность статьи об использовании слова «крольчонок» в качестве ласкательного обращения к возлюбленным в пьесах драматургов эпохи королевы Елизаветы? Или передовица о возможном происхождении слова кролик (rabbit). – Он заглянул в свою шпаргалку и прочистил горло. – Кому интересно знать, что в валлонском диалекте есть слово robett? Или что мы могли позаимствовать название животного у испанцев, для которых глагол rabear означает, простите, крутить задницей? И кто вообще когда-нибудь слышал или видел, чтобы животное ею крутило? – Исполнительный директор посмотрел на меня поверх пенсне, исполненный преждевременного триумфа.

– Однако, – возразил я скромно, но твердо, как подобает мужчине, уверенному в своей правоте, – на моей стороне такой авторитет, как Скит. Загляните в его словарь.

Исполнительный директор понял, что это очко не в его пользу, и перешел к следующему пункту своего списка:

– Должен признаться, мистер Челайфер, что я и мои коллеги из совета не одобрили выводов, которые вы сделали в статье под заголовком «Разведение кроликов и его уроки для человечества». Это, вероятно, соответствует действительности, что селекционеры сумели вывести породу домашнего кролика, вес которого в четыре раза превышает вес обычного зайца, хотя при этом он обладает лишь четвертью объема мозга дикого животного. Здесь не с чем спорить. Действительно, выдающийся успех. Но это не дает оснований утверждать, что эксперты в области евгеники должны вывести идеального рабочего, который был бы в восемь раз сильнее среднего нынешнего пролетария, но обладал лишь одной шестнадцатой его умственных способностей. Я не хочу сказать, что мы с коллегами полностью отвергаем эту мысль. Тот, кто придерживается разумных взглядов, согласится, что современный рабочий стал чересчур уж образованным. Но следует помнить, мистер Челайфер, что многие наши читатели являются выходцами именно из этого класса.

– Справедливо, – склонил я голову, принимая упрек в свой адрес.

– И наконец, мистер Челайфер, о вашей статье «Использование козла в символике». У нас сложилось мнение, что собранные вами факты представляют несомненный интерес для антропологов и студентов, изучающих народное творчество, но они едва ли подходят для столь массовой аудитории, как наша.

Остальные директора забормотали что-то, выражая согласие. Потом наступила тишина.

Помню рекламное объявление – по-моему, рекламировали какую-то микстуру от кашля, – которое во времена моего детства часто занимало заднюю полосу обложек иллюстрированных еженедельных журналов. Под заголовком «Сосновый бор – в каждый дом!» были нарисованы три величавых норвежских хвойных дерева, растущих прямо из коврового покрытия гостиной, а хозяйка дома, ее детишки и гости пили чай в их ароматной и целебной тени с таким непринужденным видом, словно не было ничего более естественного, чем секвойя, пробивающаяся сквозь ковер у тебя на полу. «Сосновый бор – в каждый дом!» Но я придумал кое-что получше. Луна-парк в каждую контору! Британскую выставку-ярмарку аттракционов и игр в каждый банк! «Эрлз-Корт» [11] Лондонский выставочный зал. на любой фабрике! Я не утверждаю, что сумею перенести каждый аттракцион с ярмарки на ваше рабочее место – только американские горки, водяные пистолеты и детскую железную дорогу. Карусели, беговые дорожки и батуты не способно воссоздать даже мое воображение. Движение по прямой и головокружение от вращений я не умею воспроизводить.

Моя специальность – захватывающие дух спуски, когда возникает восхитительное и немного тошнотворное ощущение, будто оставил свои кишки в верхней точке. Те, кому порой смертельно надоедает монотонная и однообразная работа в конторе, кто хочет немного отвлечься от повседневной рутины, просто обязаны провести эксперимент по моему методу и привнести элементы перестрелки из водных пистолетов в свою опостылевшую бухгалтерию. Это очень просто. От вас требуется сделать минутную паузу в работе и задаться вопросом: что я здесь делаю? Для чего это все? Неужели же я пришел в мир, наделенный душой, которая очень даже может оказаться бессмертной, чтобы целыми днями просиживать за столом? Спросите себя задумчиво и серьезно. Поразмыслите немного над смыслом вопросов, и даю гарантию, что, по-прежнему крепко сидя на своем мягком стуле, вы вдруг почувствуете, как под вами разверзлась бездна и вы скользите в ошеломляющую пустоту.