Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

– Что ж, пойду для начала избавлюсь от своей пропылившейся одежды, – недовольным тоном добавила она и вышла из комнаты.

Ее раздражение призвано было скрыть от других и одновременно дать выход депрессии. Они все расползаются кто куда, стремятся ускользнуть от нее. Сначала Челайфер, теперь Кэлами. Как и остальные. С грустью миссис Олдуинкл оглядывалась на прожитую жизнь. Все вечно бросали ее. Она всегда пропускала самые важные, волнующие моменты; непонятно почему, но они неизменно происходили где-то рядом, за углом. Дни стали теперь короткими, да и осталось их очень мало. Смерть близилась, близилась.

Для чего Кардану понадобилось притаскивать ту маленькую дебилку? Чтобы она умерла у нее на глазах? Ей не хотелось никаких напоминаний о смерти. Миссис Олдуинкл содрогнулась. Я старею, подумала она: и небольшие часы на каминной полке, тикавшие в тишине огромной спальни, подхватили рефрен: старею, старею, старею… Старею – миссис Олдуинкл посмотрела на свое отражение в зеркале, – а электрическую машинку для массажа так и не прислали. Да, она наверняка уже в пути, но потребуются недели, чтобы ее доставили сюда. Почта работает медленно. Все словно сговорились против нее. Если бы она заказала машинку раньше, если бы выглядела моложе… Кто знает? Старею, старею, твердили часы. Через два дня Челайфер отправится обратно в Англию. Он уедет, будет жить вдалеке от нее. Жить такой красивой, такой чудесной жизнью. А она снова все пропустит. Кэлами уже исчез. Что он мог там делать, сидя в этих горах? Наверняка думал, и его посещали восхитительные мысли, раскрывавшие, возможно, тайну. К ее разгадке стремилась и она, но ничего не находила. Мысли, способные и ей принести утешение и покой, в которых она всегда так отчаянно нуждалась. Она упускала их, ей никогда не узнать заветной тайны. Миссис Олдуинкл сняла шляпу и швырнула ее на кровать. Сейчас ей казалось, что в мире нет женщины, более несчастной, чем она.

В тот вечер, расчесывая перед сном волосы миссис Олдуинкл, Ирэн, преодолев страх перед шуточками тети Лилиан, набралась смелости и сказала:

– Не могу подобрать подходящих слов, чтобы выразить вам мою благодарность за то, что завели тогда речь о Ховендене.

– Да? А что с ним такое? – спросила миссис Олдуинкл, из памяти которой печальные события последних недель начисто стерли столь тривиальное воспоминание.

Ирэн покраснела от смущения. Это был не совсем тот вопрос, какого она ожидала. Неужели тетя Лилиан забыла свои судьбоносные, эпохальные слова?

– Я… – начала она, заикаясь. – То есть я хочу напомнить, что вы сказали… Что он… Что я… Что он вроде влюблен в меня.

– Ах, ты об этом, – промолвила миссис Олдуинкл, не заинтересовавшись темой.

– А вы разве не помните?

– Теперь припоминаю. Ну и что же?

– И тогда я… Вы помогли мне обратить на это внимание.

– Да, – кивнула миссис Олдуинкл.

Воцарилось молчание. Старею, старею, безжалостно напоминали часы. Ирэн склонилась вперед, и внезапно из нее полились откровенности:

– Я так люблю его, тетя Лилиан! Сильно, очень сильно. И он тоже любит меня. На Новый год мы собираемся пожениться. Свадьбу устроим тихую, без всякой шумихи, без толп гостей, которым нет до нас дела. Просто зарегистрируем брак, а потом сядем в «велокс» и…

– Что ты несешь? – произнесла миссис Олдуинкл и повернула к племяннице лицо, искаженное злобой. – Уж не хочешь ли ты сказать… И что это вам взбрело в голову, двум молоденьким недоумкам?

По-детски радостное и возбужденное лицо Ирэн сделалось изумленным и несчастным. Она побледнела, губы ее задрожали:

– Но я ожидала, что вы обрадуетесь за нас, тетя Лилиан. Я думала, что принесла вам хорошую новость.

– Обрадуюсь тому, что ты изображаешь из себя дуру? – усмехнулась миссис Олдуинкл.

– Но ведь вы навели меня на эту мысль…

Миссис Олдуинкл оборвала ее так резко, что более опытный психолог, чем Ирэн, мгновенно понял бы – она сама в глубине души сознавала всю свою неправоту.

– Чепуха! Надеюсь, ты не станешь утверждать, – будто я предложила тебе выйти за него замуж?

– Я этого не говорила.

– Вот видишь!

– Но вы удивлялись, почему я до сих пор не влюбилась…

– Я всего лишь пошутила. Подумаешь, телячьи нежности…

– Но почему я не могу выйти за него замуж? – спросила Ирэн. – Если я люблю его, а он любит меня, почему нам не пожениться?

В самом деле, почему? Трудный вопрос. Старею, старею, бормотали часы, пользуясь очередной паузой. Вероятно, именно в этом и заключалась первая половина ответа. Она старела! И ее все покидали. Сначала Челайфер, потом Кэлами, а теперь и Ирэн. Старею, старею. Скоро она останется совсем одна. Но дело не только в этом. Уязвленной оказалась гордость, стремление вечно доминировать подверглось суровому испытанию. Ирэн – почти рабыня, боготворившая свою тетушку, воспринимавшая каждое слово как закон, перенимавшая любое ее мнение и делавшая своим собственным! И вдруг она давала обет верности кому-то другому! Миссис Олдуинкл теряла еще одну подданную своего королевства, которую похищал более могущественный соперник. Вот что было невозможно вынести!

– Почему ты не можешь выйти за него замуж? – миссис Олдуинкл повторила вопрос племянницы дважды, пока искала ответ на него. – Почему ты не можешь выйти за него замуж?

– Да, почему? – произнесла Ирэн. В глазах застыли слезы, она выглядела глубоко несчастной, однако в ее поведении читалась решимость и нежелание подчиняться. Об этом свидетельствовали ее поза и голос. У миссис Олдуинкл имелись все основания всерьез опасаться своего соперника.

– Потому что ты еще слишком молода, – наконец сказала она. Аргумент прозвучал слабовато, но ничего лучшего ей в голову не пришло.

– Но, тетя Лилиан, вы же сами утверждали, что людям следует вступать в брак, пока они совсем молоды. А я хорошо помню, как однажды мы с вами заговорили о Джульетте, которой было всего четырнадцать, когда она впервые увидела Ромео, и вы…

– К тебе это отношения не имеет! – резко прервала тетка демонстрацию прекрасной памяти своей племянницы. Впрочем, у миссис Олдуинкл и раньше случались поводы огорчаться тому, насколько точно все запоминает Ирэн.

– Но вы же говорили…

– История Ромео и Джульетты не имеет ничего общего с тобой и Ховенденом, – возразила миссис Олдуинкл. – Я вынуждена повторить: вы оба слишком молоды.

– Мне девятнадцать лет!

– Восемнадцать.

– Почти девятнадцать. У меня в декабре день рождения.

– Жениться на скорую руку, да на долгую муку. – Тетушка была готова пустить в ход любое оружие, какое подворачивалось под руку, даже простонародные поговорки. – Полгода не пройдет, как ты вернешься ко мне, ноющая от обиды, полная жалоб, и попросишь помочь выбраться из этого болота.