Кнут Гамсун - Плоды земли

Когда после жаркого дня на землю пала обильная роса и сыновья стали отбивать косы, готовясь к завтрашней работе, Исаак подошел к дому.

– Повесьте на сегодня косы, – сказал он. – Возьмите новую лошадь и отведите на опушку!

Исаак не пошел в избу и не стал есть, хотя все уже поужинали, а покрутился по двору и опять ушел.

– Запрягать телегу? – крикнул вдогонку Сиверт.

– Нет, – ответил отец и не останавливаясь пошел дальше.

Он был до того преисполнен тайны и гордости и выступал с такой многозначительностью, что даже как-то приседал на каждом шагу. Если он шел на смерть и погибель, то тогда он проявлял истинную храбрость, ибо в руках у него не было ничего для защиты.

Когда сыновья, придя с лошадью, увидели косилку, они так и застыли. Это была первая косилка в здешних местах, первая в селе, красная с синим, она радовала человеческий глаз. Отец, глава дома, бросил равнодушным, самым обыкновенным голосом:

– Запрягайте!

Они запрягли лошадь в косилку.

И вот косилка трогается, отец правит лошадью. Брр! – бурчит машина, срезая траву, сыновья улыбаясь бегут следом, просто так, ничего не делая. Отец останавливается и оглядывается назад.

– Ничего, но надо бы почище!

Он подвинчивает несколько винтов, чтоб опустить ножи ближе к земле, и снова трогается, проверяя, как работает косилка. Нет, ряд получается неровный, нехороший, ножи подскакивают, отец перебрасывается с сыновьями несколькими словами, Элесеус берет описание машины и читает его.

– Здесь сказано, что, когда пускаешь машину в ход, надо сесть на сиденье, тогда она устойчивее, – говорит он.

– Ну да, – говорит отец. – Я и сам знаю, – отвечает он, – я ведь все изучил.

Он садится на сиденье и едет, машина идет устойчивее. Вдруг она перестает косить, все ножи разом останавливаются. Тпру! Что такое? Отец соскакивает с сиденья, высокомерия как не бывало, перепуганный и растерянный, он склоняется над машиной. Отец и сыновья внимательно осматривают ее: что-то не так, в руках у Элесеуса описание.

– Гляди-ка, вон в траве валяется маленький болтик! – кричит Сиверт, поднимая болтик с земли.

– Как хорошо, что ты нашел его, – говорит отец, словно только этого болтика и не хватало для полного порядка. – Я как раз его и искал.

Но они никак не могут найти для него отверстие, куда, к черту, девалось отверстие для болтика?

– Вот оно! – говорит Элесеус и показывает отверстие.

Должно быть, Элесеус чувствует свое превосходство, ведь для всех очевидно, что он хорошо разбирается в книжном описании, он излишне долго ищет отверстие для болта, потом говорит:

– Судя по рисунку, болт надо вставить сюда!

– Ясное дело, сюда, – говорит отец, – здесь он и был. – И чтоб придать себе форсу, велит Сиверту поискать, нет ли в траве других болтов. – Должен быть еще один, – говорит он с таким важным видом, словно помнит их все наизусть. – Больше нет? Ну, стало быть, теперь все в порядке!

И снова собирается трогать.

– Да нет, не так! – кричит Элесеус. Он стоит, в руках у него описание с рисунком, в руках у него закон, его никак не объедешь. – Вот эта пружинка должна быть наверху.

– А? – спрашивает отец.

– У тебя она внизу, ты привинтил ее снизу. Это стальная пружинка, она должна быть наверху, а то болт опять выскочит и ножи остановятся. Вот тут на рисунке видно.

– Я не захватил очков и потому не вижу рисунка, – говорит отец значительно смиреннее. – Возьми и привинти пружину как надо. Но только сделай это как следует! Не будь так далеко, я сходил бы за очками.

Теперь все в порядке, отец опять залезает на сиденье. Элесеус кричит вслед:

– Езжай побыстрее, тогда ножи режут лучше! Тут так написано.

Исаак едет и едет, и все идет хорошо. Брр! – бурчит машина. Она оставляет за собой широкий ряд подрезанной травы, трава ложится ровно, как по ниточке, готовая к сушке и уборке. Вот его увидали из дома, и все женщины выходят к ним, Ингер несет на руках маленькую Ребекку, хотя та давно уж выучилась ходить. Вот они подходят и останавливаются тесной кучкой, четыре женщины впиваются, широко раскрыв глаза, в чудовище. О, какой сильный, какой гордый сидит Исаак на высоком сиденье, в праздничном платье, в куртке и шляпе, хотя пот льет с него ручьем. Он огибает четыре угла, объезжает большую поляну, поворачивает, возвращается обратно, косит траву, проезжает мимо женщин, а те ничего не понимают, словно с луны свалились, машина же бурчит: брр!

Но вот Исаак останавливается и слезает с косилки. Ему хочется послушать, что говорят люди, которые стоят на земле, что-то они скажут. Он слышит приглушенные возгласы, они не хотят ему мешать, эти люди не хотят ему мешать в его большом деле, но задают друг другу робкие вопросы, и эти вопросы он слышит. Из желания ободрить их и быть для всех ласковым, отечески-заботливым главою семейства Исаак говорит:

– Ну вот, я скошу сегодня этот участок, а уж вы завтра скопните сено!

– Неужто ты даже ужинать не пойдешь? – спрашивает Ингер, совсем подавленная.

– Нет. У меня сейчас другие заботы! – отвечает он. Потом начинает смазывать машину, давая им понять, что дело это не простое, настоящая наука. И снова принимается косить траву. В конце концов женщины уходят домой.

Счастливый Исаак! Счастливые обитатели Селланро!

Он уверен, что очень скоро к нему нагрянут соседи, Аксель Стрём интересуется всеми новинками, наверно, завтра же придет. А Бреде из Брейдаблика – тот способен примчаться еще нынче ночью. Исаак не прочь объяснить им устройство косилки и показать, как ею управлять. Он скажет, что такой ровный и гладкий ряд не под силу никакой косе и никакому человеку. Но сколько стоит такая первоклассная, синяя с красным, косилка – лучше и не говорить!

Счастливый Исаак!

Когда он в третий раз останавливает машину и смазывает ее, из кармана у него выпадают очки. И хуже всего, что это происходит на глазах у ребят. Уж не вмешательство ли это высших сил, напоминание о том, чтоб он поменьше гордился. Ведь очки все время были при нем, на обратном пути домой он то и дело надевает их, пытаясь разобрать описание, но так ничего и не понял; пришлось вмешаться Элесеусу. О-ох, Господи, хорошо быть ученым! В наказание себе Исаак решает отказаться от мысли сделать из Элесеуса землепашца в здешней глуши, он больше не станет об этом и заикаться. И вовсе не из-за этой злополучной незадачи с очками; наоборот, проказник Сиверт не удержался, потянул Элесеуса за рукав и сказал:

– Ну что ж, пошли! Придем домой да сожжем свои косы, отец за нас покосит!

Шутка пришлась как нельзя более кстати.

Селланро уже не пустынное место, здесь живут семь человек, детей и взрослых. А за короткое время сенокоса появлялось немало и чужих, приходивших посмотреть косилку; из них первый, разумеется, Бреде, но пришел и Аксель Стрём, и соседи снизу, почти что от самого села. А с той стороны, из-за перевала, пришла Олина. Ничто ее не брало.