Юрий Семенов - Тропа обреченных

Собираться стала загодя. Сначала она вымыла голову, но, разохотившись, забралась в корыто и, потирая себя мочалкой, расхохоталась от собственной шутки: «Без мочалки еще не понравишься». Потом обнаружила, как огрубели у нее руки и некрасиво отросли ногти, провозилась с ними до обидного долго, непоправимо затупив кончик мужниной опасной бритвы. Когда она подобрала себе платье и решила погладить его, вспомнила, что кончился древесный уголь. Тут-то ее осенило сбегать за ним к Степаниде Ивановне.

Ей приятны были эти сборы. Она чувствовала облегчение в душе, живость в движениях, небывалую внимательность к самой себе, от которой она отвыкла, но не забыла и потому подумала: «Живешь черт-те как, в зеркало глянуть догадки не стало, интерес простыл. Да и когда ж мне: то к поросенку, то носом в печку, то за лопату, то за топор… сгорбатилась вся. А тут, глянь-ка, распрямилась, расфуфырилась, другой выглядеть захотелось…»

Достав новые туфли и с трудом напялив их на ноги, Варя с унылым видом опустилась на табурет, поглаживая щиколотку. Она с зимы заметила, что ноги у нее будто припухать стали.

Сбросив туфли и надев домашние тапочки, она резво отправилась к Степаниде Ивановне попросить угля для своего утюга, заодно и предупредить о сегодняшнем визите.

С кастрюлькой в руке Варя влетела в сени и остолбенела, увидя на веранде за столом улыбающуюся хозяйку и подполковника с мягким, внимательным взглядом. Она не сразу узнала его в пижаме и была удивлена тем, что он отдыхал в рабочее время.

— Ой, Степанида Ивановна, я потом, — в краску бросило Варю после всего только что передуманного.

Проворная хозяйка не дала ей сделать и двух шагов к отступлению, подхватила гостью под руку и повела к столу.

— Посиди с нами, поешь клубники, у меня нынче много поспело, слава богу, а то ни огурца, ни помидор.

Подполковник вышел ей навстречу, подал руку.

— Василий Васильевич, — представился он, кивнув головой.

— Варя, — ответила гостья, потупившись. Овладев собой, она быстро нашла оправдание своему появлению: — Гладить собралась, а уголь закончился. Вы не богаты, тетя Стеша?

— Сейчас пойду принесу, — взяла та у Вари кастрюльку и поспешно удалилась.

— Вы рядом живете? — спросил Киричук и пояснил: — Степанида Ивановна говорила мне.

— Что говорила? — смутилась Варя.

— Что вы очень вкусный хлеб печете, — ответил Василий Васильевич, выдав улыбающимися глазами, что утаил правду.

— Из нынешней муки не спечешь, — ответила она, уверенно определив, что постоялец тетки Степаниды человек безусловно обходительный, не зря она его рекомендовала с лучшей стороны.

— Ничего, будет у нас и крупчатка, и ржаная, и всякая мука.

— Хоть бы пшеничной обыкновенной, чтоб пироги на пироги были похожи.

— Будут пироги, Варя… Жалко, мне скоро на работу, я ждал вас в воскресенье.

— Как ждали?

— Ну, так сказать… Вы хотели меня видеть? — уверенно спросил Василий Васильевич.

— С чего вы взяли?

— Как с чего? — изумился Киричук такому повороту, невольно пожав плечами.

Варе стало неловко. Пересилив себя, она поправилась:

— Вы правы, Василий… я собиралась заглянуть сюда в воскресенье… Степанида Ивановна мне говорила о вас… любопытно стало. Все-таки вы человек необыкновенный.

— Чем же? — склонил набок голову Киричук, внимательно следя за выражением переменчивого лица собеседницы.

— Люди из безпеки, из энкавэдэ, по-моему, необыкновенные, вы в какой-то кромешной тайне… страшной к тому же.

— И я страшный?

— Да нет, скорее, наоборот, не зря вы нравитесь женщинам. — Она смущенно отвела взгляд.

— Каким женщинам? Еще новость…

— Ой, вы хитрый, скрытный. Да мы о вас все знаем.

— Вот как, откуда же? И где я родился, знаете?

Варя отмахнулась:

— Зачем нам — где родились? Знаем, как в Луцке появились, кому полюбились.

— Ничего не понимаю, — искренне удивился озадаченный Киричук.

— Все вы понимаете, — изобличающим тоном заговорила Варя, рассерженная упирательством. — Вы женатый, конечно?

— Да, у меня два сына. Какое отношение это имеет к нашему разговору?

— К нашему — никакого. Мне тоже интересно было познакомиться с вами, поговорить…

— Почему «тоже»? — сухо и устало произнес Киричук.

— Ой, артист, и не моргнете, будь я вашей женой, ей-ей, поверила бы, что вы безгрешны.

— Все мы не безгрешны.

— Ага, поправляетесь все же… Я ожидала, вы не такой сдержанный.

— Какой же? Да говорите вы наконец, Варя, что за намеки, — попросил Киричук настойчиво.

Варя поднялась, намереваясь уходить.

— Думала, откомплиментите мне, как Марии, если вы ко всем одинаково любезны. Оказывается, нет, там другого сорта ягода, — со скучным видом направилась она в сени и столкнулась с хозяйкой.

— Вот тебе уголек… Ты, никак, уходить нацелилась? Посиди, — повернула ее к столу Степанида Ивановна.

— Некогда рассиживаться, скоро мой с работы придет, — взяла она кастрюлю с углем, вопросительно взглянула на Василия Васильевича и, явно для Степаниды Ивановны, с независимым видом сказала: — Не я интересовалась вами, Василий Васильевич, а наша общая знакомая — молочница, которой вы прохода не давали на базаре.

— Так-так, — вырвалось неопределенное у Киричука. — Это уже что-то…

— Вспомнили? Или у вас уже было столько встреч, что путаете?

— Нет, Варя, память у меня хорошая, — прояснилось лицо Киричука. — Но вы все же напомните.

— Вот те раз, как будто я с вами, а не она была в ресторане, — произнесла Варя и увидела, как с неподдельной искренностью изумился подполковник, поняв вдруг без сомнения, что молочница навыдумывала ей все, а этот скромный внимательный человек и знать-то ничего не ведает. И она, застыдившись, бросилась в сени, на ходу крикнув: — Простите! Наврала все Машка! Наплела, торговка!

Всего два шага успел сделать Киричук за шустро выскочившей на крыльцо возбужденной женщиной, сам не зная, что предпринять: то ли догнать и расспросить ее, то ли прежде обдумать услышанное. Он желал выяснить, что за сплетня появилась о нем, кого так заинтересовала его личность. Сказанные в открытую слова «мы о вас все знаем» поначалу не были восприняты им всерьез. Мало ли что сболтнет взбалмошная женщина! Однако неприятная выдумка о базаре и ресторане с участием незнакомой ему молочницы Марии заставила Василия Васильевича почувствовать какую-то интригу. И тут он понял, что кто-то нечистоплотный подбирается к нему, ища непонятного контакта.

Киричук прикрыл распахнутую дверь и направился было в дом, как вдруг увидел в проеме на веранду хозяйку.

— Наболтала, не поймешь, что к чему, — хихикнула Степанида Ивановна в кулачок. — А чего юлит, вспыхивает, соперницу ищет? Свяжись с такими непутевыми. И не надо вам, Василий Васильевич…