Семен Журахович - Кто твой друг

— …Я сказала ей прямо: Зина, ты совершаешь ошибку. Подумай сама: в наше время выходить замуж за нищего. А что? Разве не так? Он получает семьдесят два рубля пятьдесят копеек. Особенно меня трогают эти пятьдесят копеек!.. Да еще помогает матери. Роскошная жизнь! С ума сойти можно…

Надя и Юра переглянулись. И прыснули.

Но через минуту Наде уже расхотелось смеяться. Она подумала: «Чем, в конце концов, отличаются взгляды моего отца от убогой философии этой холеной дамочки? Не кажется ли и ему, что вся жизнь построена на хозрасчете? Как в тресте, где он директором… Производство, разумеется, должно быть рентабельным. А любовь? Она тоже, оказывается, может быть рентабельной и нерентабельной. Семьдесят два рубля пятьдесят копеек! Роскошная жизнь!»

И совсем уже невесело становилось Наде при мысли, что она должна рассказать Юре о своем утреннем разговоре с отцом. Хорошо Юрке! Его родители живут тихо-мирно в своих Шипеличах или Шиповичах, работают в каких-то учреждениях — райфо, районо — и не должны страдать оттого, что у них есть сервизы и дача.

— Значит, вам ничего не нужно? — иронически и недоверчиво повторял отец.

— Если ты имеешь в виду барахло, — с вызовом отвечала Надежда, — то ничегошеньки.

— Что значит «барахло»? А жить как? Нет, вы только послушайте: «Нам ничего не надо».

— Почему же ничего? Нам много чего надо. И все это мы постараемся добыть своими руками и своей головой. И опять-таки я имею в виду не барахло.

— А жить как будете?

— А как живут миллионы людей? Мы будем работать.

— Ах, так, — улыбнулся Софрон Карпович. — Я и забыл: дороги…

— Дороги! — сверкнула глазами Надя.

— И непременно где-нибудь в глуши?

— Видишь ли, папа, дороги следует прокладывать там, где их нет, — с нарочитой назидательностью сказала Надя. — Надо прийти первому и увидеть бездорожье, а потом проложить дорогу. Понимаешь, мне неинтересно тянуть асфальтовые ленты в киевских парках.

— Значит, бездорожье и яблоневые аллеи, — продолжал иронизировать Софрон Карпович.

— Не бездорожье, а дороги в яблоневых аллеях, — отвечала Надежда. — И в ореховых, и в черешневых. На сотни километров цветущие аллеи.

— Сумасбродные планы, — сердито бросил Софрон Карпович. — Я думал, что ты хотя бы мужа себе найдешь, чтоб не стремился за облака.

— А мне нужен как раз такой, чтоб стремился…

«Сумасбродные планы… А эта дамочка как сказала? «С ума сойти можно». Будто сговорились. Ну и пускай. Пускай что угодно твердят. Хочу и буду!»

И Надя преданными, влюбленными глазами посмотрела на Юру.

При каждой встрече Софрон Карпович испытующе приглядывался к будущему зятю. Он считал, что хорошо разбирается в людях. За исключением, конечно, собственной дочери. Но и дочь он тоже понимает. Молодость. И еще упрямство. Желание делать все наперекор и по-своему. Это — Надя. Ну, а Юрий? Он пока еще для Софрона Карповича — задача с несколькими неизвестными. По всему видно, что Надя навинчивает своего женишка. И хотя Софрон Карпович сердился на дочку, эта мысль невольно вызывала улыбку: «Она навинтит… характер!»

Подобно многим другим людям старшего поколения, Софрон Карпович ворчал: «Что нынче за молодежь пошла? Разве они знают жизнь?» И он приглядывался к Юрию. Но Юрий говорил мало. Он все еще смущался и хмурился.

— Играете в шахматы? — как-то спросил Юру Софрон Карпович.

— Немножко.

— Может, сразимся?

— С удовольствием. Только я…

— Ничего. Я тоже не гроссмейстер.

Они ушли в комнату к Софрону Карповичу. А Надя и мать посмотрели друг на друга и обрадованно улыбнулись.

Юра не очень умело, но рьяно нападал. Потом защищался, так же неумело и яростно. Софрон Карпович выиграл и был очень доволен. Благодушно настроенный, он заговорил доброжелательно и несколько иронически, как человек вдвое старше, умудренный жизненным опытом.

— Значит, Юрий, хотите перевернуть мир? Так, так… Это понятно. Каждое поколение в свои двадцать или двадцать два года намерено перевернуть мир и думает, что это очень просто. Только ухватиться обеими руками и крикнуть погромче: «Ну-ка раз!.. Еще раз!» А вы с Надюшей собираетесь проложить везде дороги, чтоб удобнее было с разных сторон за эту старенькую землю уцепиться. А тогда уж перевернете. Так? Все понятно… Молодость. Романтика. Космос. Но учтите, Юрий, что в космосе неуютно и очень холодно. Как это там называется — абсолютный нуль! Полетаешь-полетаешь, и все же приходится на землю вернуться. Потому что жить-то надо на земле. А что это означает? Реальность — вот что это означает, мой молодой друг. Та самая реальность, к которой человек непременно придет, потому что…

Зазвонил телефон. Софрон Карпович узнал голос в трубке, посолиднел. Теперь он говорил торопливо, коротко и очень уважительно, умолкая каждый раз, когда собеседник перебивал его.

— Да, да, Михаил Михайлович… Хорошо, хорошо. Дам команду.

Положив трубку, Софрон Карпович снова заговорил мягко и благодушно:

— Министр звонил. Хороший мужик! Мы с ним иногда встречаемся за чашкой чая. А порой и за рюмкой коньяка. Или министру полагается пить только чай? — Он рассмеялся. Был доволен своей шуткой, а еще больше тем впечатлением, которое произвел разговор с министром на Юру.

И, должно быть чтобы усилить это впечатление, Софрон Карпович снял трубку и позвонил какому-то Григорию Филипповичу. Разговор шел о нарядах на строительные материалы для треста, о главке, который опять не выполнил чьих-то указаний. С Григорием Филипповичем он разговаривал тоже уважительно, однако свободнее и увереннее, на «ты».

— Это секретарь обкома по промышленности, Климов, — сказал потом Юре Софрон Карпович. — Хороший мужик! Вы с ним не встречались?

Юра покраснел. Где он мог встречаться с товарищем Климовым?

— Когда-нибудь познакомлю вас. Хороший мужик!.. — Софрон Карпович довольно потер руки. Надя, та мало интересовалась тем, кто звонит отцу и кому он звонит. А Юра вот слушает, и очень внимательно. — О чем же мы говорили? A-а!.. Об умении реально смотреть на вещи. Реальная жизнь, Юрий, — это фактор не менее мощный, чем земное притяжение. Можно на короткое время преодолеть это притяжение. А потом? Что потом? Все равно человек должен подчиниться закону природы. Чем скорей он это поймет, тем лучше. Надюша — девушка с фантазиями. Тем более рядом с ней должен быть человек, который понимает простую и немудрящую истину: на облаках долго не усидишь…

Надя провожала Юру до общежития. Шли, смеялись. Все служило поводом для смеха, для счастливых улыбок.

— Про космос говорил? — смеясь спрашивала Надя.

— Говорил.

— И что холодно там сказал?

— Сказал.

— И что надо реально смотреть на вещи? И про облака?