Чезар Петреску - Патриархальный город

Основанная в 1870 году (как указывалось на вкладышах и этикетках конфетных коробок), фирма внешне мало изменилась со времен досточтимого основателя, давно почившего.

Этот легендарный основатель, синьор Джузеппе Ринальти, прибыл в город в эпоху дилижансов и рыдванов, молодым человеком с гарибальдийской бородкой, скромным капиталом и неизмеримо более грандиозными планами.

Как и у всех его земляков, что разбрелись в те времена по Молдове, расчеты, составленные дома, не страдали бедностью воображения. В молодой стране с большим будущим и с жаждой перемен, думал он, всегда есть нужда в строителях. Сам он по образованию и семейной традиции был мастер строительного дела. И страна была молодая, и перемены налицо. Вот он и приехал строить. За десять — пятнадцать лет он надеялся округлить нажитый честным трудом капитал и, вернувшись домой, на берега Адриатики, провести остаток дней в окружении сыновей, внуков, а может, и правнуков, в тени кипарисов, вдали от забот, позевывая от скуки за пузатым графином кьянти и красочно повествуя о своем житье-бытье в бывшей колонии Траяна, что лежит на Дунае и в Карпатских горах, где крестьяне все еще ходят в бараньих шапках и постолах, какие можно увидеть в Риме у древних даков на Траяновой колоние.

Патриархальный город, однако, не оправдал этих домашних подсчетов.

Никто и не думал ничего строить.

Он открыл строительную контору и стал ждать заказов. Предложил свои услуги в деле сооружения мостов и продолжал ждать. Но только терял время, капитал и иллюзии. Попытался было вернуть потерянное, взявшись за изготовление надгробных памятников. А затем, падая все ниже и ниже, подобно многим из тех, что явились на землю Молдовы, докатился, наконец, до торговли ножами, бритвами, ножницами и охотничьим оружием.

Он перепробовал все и во всем потерпел неудачу. И тогда, прежде чем откочевать к иным, более гостеприимным берегам, разоренный и отчаявшийся, с поседевшей головой и всклокоченной бородой непризнанного пророка, окруженный оравой ребятишек, без особых надежд ухватился за последнюю возможность.

Еще накануне он ни о чем подобном и не помышлял. А решился лишь потому, что утром, уже начав увязывать пожитки, узнал, что Яни, хозяин единственного в городе приличного кафетерия, скоропостижно умер.

И вот, против всяких ожиданий, дела в кафетерии «Ринальти», основанном в 1870 году, пошли так хорошо, что уже в 1872 году Джузеппе поселился в собственном доме. Этой необъяснимой насмешке судьбы старый Джузеппе Ринальти не переставал удивляться всю остальную жизнь. До самой своей смерти он не уставал делиться своим удивлением со всяким, кто был готов выслушать его рассказ о том, как он уже выправил было паспорт, и какой в этот день хлестал дождь, и как плакала, сидя на узлах с тряпьем, синьора Сильвестра, беременная на шестом месяце шестым ребенком, а крошки-пилигримы Марио, Сандро, Чечилио, Доменико и Марио — мал мала меньше — хныкали, шмыгая носами и ежась от промозглой осенней сырости в этой проклятой богом стране, где даже природа злобно преследует вас.

Они развязали свои узлы. И остались. Остались навсегда.

Сыновья выросли и разошлись на все четыре стороны, иначе говоря, осели в четырех городках по соседству и нашли себя, преуспев в строительстве домов, сооружении мостов и изготовлении надгробий. Новому ремеслу остался верен один старший сын. Через двадцать лет начатое в 1870 году дело перешло после смерти основателя в руки Марио; а еще через двадцать лет — в третьи руки, Ринальти третьего поколения.

Теперешний хозяин, синьор Альберто Ринальти, был итальянцем лишь по имени и фамилии, по почтительному, без тени ехидства обращению синьор, по крещению в лоне римской католической церкви да двум-трем тосканским ругательствам, унаследованным через устную традицию. Он не тосковал по адриатическим берегам и воспетому поэтами небу, он их просто не знал; нетверд был и в географии и истории Италии, прогуливая вместе с местной ребятней из предместья Трэскэу уроки в начальной школе № 2. Женился он, как и отец его Марио, на девице из местных. Синьора Элена Ринальти была урожденная Ленца Бырлиба. Однако родила ему лишь одного-единственного сына — пресекши плодоносную жилу семьи.

Этот юный отпрыск, названный Джузеппе, доставлял отцу немало забот. Он и слышать не хотел о почетном и прибыльном родительском ремесле. Самостоятельно по словарю изучил итальянский язык; под лицейской курткой носил на цепочке медальон с гербом Италии; а у себя над кроватью повесил гравюру с изображением Данте Алигьери, флорентийца с костистым лицом, орлиным носом и подбородком, загнутым кверху, словно носок у дако-молдовских постолов.

По традиции, а также из купеческого суеверия, распорядок кафетерия почти не изменился со дня основания дела. В шкафах со стеклянными дверцами и теперь красовались симметричные ряды пустых картонных коробок того же размера и тех же пастельных тонов: голубого, розового, желтого и серого. Те же бутылки с сиропом и та же монументальная хрустальная амфора, доверху наполненная драже все тех же нарядных цветов, что и коробки. Столики темно-синего мрамора оставались на тех же местах, раз и навсегда расставленные синьором Джузеппе. Равно как и два зеркала, уже слегка потускневших, в которых посетители могут различить разве что своих призрачных двойников из потустороннего мира. А также четыре картины в массивных отлакированных рамах, изображающие кульминационные эпизоды трагической жизни ревнивца Отелло.

Последовательные попытки обновить меблировку сказались только на стульях, разрозненных и разномастных. Да еще на люстре, в которой с появлением в городе электричества место пузатой керосиновой лампы заняла сложная система электрических лампочек.

При столь осторожных нововведениях от прошлого свято сберегалось все, что могло еще сопротивляться времени и приносить пользу.

В этой неменяющейся обстановке столь же постоянно сохранялись за клиентами и излюбленные ими места.

Бывало, утром, сразу после открытия, случалось сесть за столик какому-нибудь незнакомцу. Положив портфель на соседний стул и задвинув под столик чемодан, он заказывал чай или кофе — с молоком, по-турецки, а то и с ромом. Его обслуживали с подобающей предупредительностью. Добрый товар. Приветливый хозяин. Посетитель запоминал название кафетерия — порекомендовать его знакомым, которым доведется проезжать через город.

Но если незнакомец разворачивал газету и устраивался почитать, то, к великому своему изумлению, вскоре замечал на лицах официанта и хозяина непонятное беспокойство. Многозначительное покашливание, беспричинное передвиганье стульев, беглое переглядывание.