Станислав Рудольф - Дальтоник

Символичен не только недуг дальтонизма, но и пушистые зверьки — норки, разведением которых занялся Влах, чтобы отключить себя от общественных интересов. В конце повествования он избавляется от тирании хищников, которые хотя и заперты в клетки, но сумели до предела сузить жизненное пространство своего хозяина-пленника. И опять символика, открывающая возможность для размышлений: зверьки ли пытаются кусать Влаха и над зверьками ли он чинит свой суд и приводит приговор в исполнение? Не подводит ли он черту и под своим недугом — дальтонизмом, только не в физическом, а в общественном его проявлении?

Хотя главным героем книги является Губерт Влах, в центре общественного конфликта оказывается не только он, но и другой персонаж — преподаватель той же школы Йозеф Каплирж, фигура которого требует особого осмысления.

Если попытаться определить Каплиржа одним словом, то, пожалуй, больше всего подойдет — приспособленец. Это понятие для советской жизни представляет уходящее прошлое, так как сегодня у нас почти не осталось носителей идей дореволюционной формации. Но для Чехословакии такой человек мог быть частью реальности, поскольку далеко не все люди, сформировавшиеся при буржуазном строе, достигли хотя бы пенсионного возраста.

Каплирж живет замкнуто. Круг его интересов, раскрытый автором, ограничен. Мы знаем лишь, что он любит заграничные туристические путешествия и коллекционирует визитные карточки именитых людей. Писатель и здесь прибегает к символам. Визитные карточки, которые напоминают колоды карт, становятся своего рода олицетворением живых людей, и Каплирж неустанно тасует их в своей игре.

Есть у Каплиржа и еще одно занятие вне рамок профессиональных интересов, это уже не «хобби», это страсть иного свойства: он собирает сведения, с помощью которых можно в нужный момент очернить, смешать с грязью любого из его коллег. Каплирж выискивает факты такого рода методично, не пропуская ни одной мелочи, и обстоятельно фиксирует все в своем кондуите с упоминанием дат и сопутствующих обстоятельств. Это, так сказать, бомбы замедленного действия. Они могут быть использованы, а могут и не сгодиться. Все зависит от обстановки.

Равным образом и сам Каплирж может обнажить свою натуру, а может прожить и с маской добродетели. Это также зависит от обстоятельств. Собственно говоря, как и собранное им досье, Каплирж представляет для общества не что иное, как заряд замедленного действия.

Когда же сработает это взрывное устройство?

Для этого нужно совпадение по крайней мере двух факторов. С одной стороны, должна вызреть субъективная готовность Каплиржа к действиям, которые в данном случае связаны со стремлением вскарабкаться по служебной лестнице. С другой стороны, нужны предпосылки общественного свойства, при которых корыстные действия Каплиржа могли бы выглядеть как защита общественных интересов.

Предпосылки складываются постепенно, по мере того как накапливаются факты нарушения дирекцией школы норм руководства коллективом, предаются забвению принципы коллегиальности и воцаряются самомнение и самоуправство. То есть деформация общественной жизни в школьном коллективе создает условия для того, чтобы пришли в движение силы, приспособившиеся к обстановке, но имеющие корыстные цели и готовые ради их достижения на деструктивные действия.

В романе «Дальтоник» Каплирж начинает действовать во имя карьеризма, иначе говоря, ради продвижения к должности директора школы. Достигнет он этого поста или нет, сказать трудно. Также невозможно определить линию его поведения на руководящем посту, поскольку Каплирж будет обладать и впредь тем же зарядом замедленного действия, грозящим вновь взорваться. Причем это может быть проделано не только ради карьеры, но и для достижения других целей, противоречащих интересам общества. Ведь приспособление тем и отличается от принципиального перехода на новые позиции, что сохраняются глубоко спрятанные связи с прошлым и даже тяготение к нему.

Поощрением к действиям Каплиржа служит общественное равнодушие таких людей, как Губерт Влах. Участники собрания, на котором Каплирж ринулся в бой с поднятым забралом, обращаются к Влаху с призывом определить свою позицию. Его слово, выступление человека опытного, наблюдательного, не лишенного остроты ума, не зависящего ни от начальства, ни от сослуживцев, может оказать существенное влияние на ход дискуссии.

Это понимают коллеги, понимает и сам Влах. Но он не в состоянии превозмочь личных обид, отрешиться от несправедливого решения администрации, определившего его судьбу. Влах уходит от обсуждения вопроса. И опять, в который раз, Станислав Рудольф вводит в повествование символ — ключи от автомашины, которыми беспрестанно поигрывает Влах, чем вызывает безотчетное раздражение окружающих. Эти ключи — свидетельство приверженности Влаха интересам, лежащим в стороне от интересов коллектива, да, возможно, и от общества в целом, ибо общество ждет от него, высококвалифицированного специалиста и члена партии, естественно, не шкурок дефицитных норок, а прежде всего — полной отдачи сил на основной работе и проявления высокой гражданственности.

Видеть всю непорядочность действий карьериста Каплиржа, понимать ошибочность поведения резонерствующего директора Ракосника, чувствовать беспомощность товарищей, растерявшихся перед неожиданной ситуацией, и промолчать, прикрывшись маской равнодушия, — это все равно что нанести удар самому себе. Равнодушие, обращенное к обществу, оказывается в равной степени и равнодушием, обращенным к себе. При этом страдают обе стороны — и личность и коллектив, как непосредственный выразитель более широких общественных интересов.

Несомненно, равнодушие Влаха есть прежде всего результат сознательно выбранной им позиции. Но это лишь одна сторона дела. Другая состоит в том, что на превращение активного в прошлом, принципиального человека в равнодушного обывателя имел существенное влияние произвол, перед которым Влах как индивидуум оказался бессильным. Ведь именно по произволу администрации, как слишком строптивый, он был переведен с работы в гимназии в школу-девятилетку, да еще в маленький городок.

Этот произвол в определенной мере сродни той деформации общественной жизни, которая наблюдается и в самой школе, избранной Станиславом Рудольфом как место действия в повествовании. Таким образом, отступление от норм, определяющих социалистический образ жизни, может столкнуть одних с принципиальных позиций, отдать в плен равнодушию, и в то же время расчистить дорогу приспособившимся карьеристам, не имеющим высоких принципов.