Коллектив авторов - Из плена восточной сказки. Жизнь после гарема

Я ничем не могла помочь Салиме, но не желала тащить эти эмоции дальше, а потому принялась вспоминать все минуту за минутой. Конечно, не свою дорогу из Парижа в Базель или из Базеля в клинику, а разговор с врачом и Салимой.

Готова поклясться, что глаза Салимы в те мгновения, когда она обрадовалась моему появлению и махала с террасы, были совершенно нормальными. И только когда поняла, что поговорить не дадут, Салима заторопилась, принялась нести какую-то околесицу, кричать, биться в руках медсестер.

Что она там твердила: что Асият погубит Сауда? Конечно, сестра страшно переживала за брата, а уж когда тот решил взять в жены служанку, наверное, и вовсе разволновалась. Салима уже бывала в клинике для душевнобольных и даже пыталась совершить самоубийство, неудивительно, что сорвалась и на этот раз.

Я прикрыла глаза, пытаясь убедить себя, что нездоровье Салимы объясняется просто, а поскольку она больна серьезно, не следует обращать внимание на её слова. Но в голове вертелись её возгласы: «Не верь Асият, не верь!»

Так тоже бывает, душевнобольные бывают непримиримыми там, где никакого повода для этого нет. У Салимы когда-то не сложилась семья, это навсегда рассорило её с теми, у кого все удачно. Наверняка произошло обострение болезни, последовала ссылка в очень комфортную, но закрытую клинику, под строгий присмотр. Бедолага, то, что обрадовало меня — женитьба Сауда на Асият, — оказалось катастрофой для Салимы.

Конечно, не стоило ехать: и Салиму расстроила, и себе настроение испортила.

И все же она была рада моему появлению, узнала, имя не забыла. Значит, не безнадежна. А врач права — если я источник беспокойства, то лучше не появляться.

Домой я добралась глубокой ночью. Решила, что посплю, ведь в поезде из-за тяжелых мыслей вздремнуть не удалось, утром куплю продукты и отправлюсь за детьми и Жаннет в Вильнев.

В пустой квартире было невыносимо без детских голосов. За две ночи, проведенные без своих детей, я осознала, как крепко мы связаны. Я без них не просто не смогу жить, но и смысла в жизни не вижу.

Проснулась привычно рано, решила отправиться сразу же, чтобы пораньше вернуться. Продукты можно купить по дороге. Ехать даже с учетом пробок меньше пары часов, все успею. Позвонила Жаннет, та сообщила, что у них все в порядке, и попросила полить в её квартире цветок у окна, выходящего на улицу.

Я спустилась к мадам Греф, взяла ключ от квартиры Жаннет и вернулась на её этаж. В окно на лестнице (а на нашей узкой лестнице есть такая роскошь, как небольшие окна между этажами) заметила припаркованный чуть в стороне от дома автомобиль. Замечать все вокруг — дурацкая привычка еще со времен Москвы, когда я как пуганая ворона боялась каждого куста. Машинально отметила стоявшего у машины мужчину, он наклонился к пассажирскому сиденью. Ничего необычного. Необычна только марка машины. Французы большие патриоты отечественного автопрома, они предпочитают свои «Рено», «Пежо» и прочее не только за компактность, но и за то, что сделаны дома. Конечно, в Париже много самых разных автомобилей, но предпочтение французских все равно бросается в глаза.

У меня джип, но лишь потому, что в тот день, когда я брала машину в прокат, ничего другого приличного не было. К тому же в большом джипе рядом с двумя детьми на заднем сиденье свободно еще и взрослому.

Поливая цветок, я снова глянула в ту сторону и убедилась, что разговор продолжается. Машина стояла чуть в стороне от нашего дома, но меня заинтересовала поза мужчины — он стоял на правой ноге, чуть поджав левую, словно колено не разгибалось полностью. Бедолага…

ОТ ЖАННЕТ

Всегда покупай к пиджаку полдюжины вариантов пуговиц. Перешила пуговицы — и пиджак как новый.

Новый пиджак из старого шарфика? Пара часов работы. Аккуратно повтори подкладку низа рукавов из ткани шарфика и закати рукава. Только постарайся, чтобы старая подкладка не была видна или новая предательски не отпоролась.

А еще вышивки и монограммы.

И вообще, работай руками и головой — это полезно.

Выбравшись на шоссе Эст в направлении Реймса, я вдруг заметила позади в потоке машин джип. Ну, джип и джип, разве их мало ездит по дорогам Франции? Но и съехав с трассы, обнаружила его же. И когда из-за ремонта дороги пришлось свернуть в объезд, преследователи повторили маневр.

Они не слишком скрывались, словно контролировали мое передвижение, но глаза старались не мозолить. Когда в Вильневе машина отстала, я обругала себя за новый виток паранойи — опять кажется, что следят?

Дети возвращению домой обрадовались: как в гостях ни хорошо, а дома с мамой лучше, к тому же это был первый раз, когда я отправляла их одних. После обеда решили двинуться обратно.

Дети возились на заднем сиденье, Жаннет рассуждала о чем-то рядом со мной. Я слушала вполуха, накатывало какое-то нехорошее предчувствие. Привыкшая доверять интуиции, я анализировала все, что произошло за последние дни. Не найдя ничего тревожного, решила, что это из-за визита в клинику к Салиме. Не стоило ездить, наверное, ей значительно хуже, я это чувствую на расстоянии, вот и тревожусь.

На очередном повороте я привычно глянула в зеркало заднего вида. Сомнений быть не могло, чуть в отдалении за нами упорно следовала та самая машина, что пасла меня в Париже.

Это не понравилось совсем. Значит, Сауд мне не поверил и организовал слежку? Но почему бы не сказать о недоверии прямо? Следить имело смысл, только чтобы подловить меня на каком-то нарушении или несоблюдении интересов детей. Я уезжала, оставив детей.

— Что ты оглядываешься?

Жаннет не проведешь, все актрисы наблюдательны, но эта особенно. Пришлось признаваться:

— Похоже, за нами следят.

— Да, я тоже заметила машину еще в Вильневе. Мужчина и женщина. Мужчина чуть прихрамывает на левую ногу.

— Про женщину не знаю, а мужчину видела еще в Париже.

— Думаешь, твой муж следит?

Я вздохнула:

— Наверняка, кому же еще? Боится, что я увезу детей еще куда-нибудь.

— А в Москве или Швейцарии никого не замечала?

— Нет, вроде не было.

— Машина появилась в Вильневе за тобой следом. Женщина в ней словно чем-то больна. Она молода и была красива, но…

— Вы и женщину успели рассмотреть!

Жаннет картинно вздохнула:

— Не забывай, что мой второй муж Поль был сыщиком.

Так послушный Поль еще и бывший Шерлок Холмс! Я рассмеялась, несмотря на неприятную ситуацию:

— А сколько их было всего?

Жаннет пожала плечами:

— Пятеро.

Невольно вырвалось:

— Ого!

— Все просто, милочка. Впервые я вышла замуж в двадцать пять. Мужу было тридцать. Через пять лет мы развелись, и следующий муж был моим ровесником. Третий — через пять лет — на пять лет моложе, четвертый — на десять, последний пятый — на пятнадцать. И да, ты права в своих подсчетах — мне всегда нравились тридцатилетние мужчины!