Тотырбек Джатиев - Мои седые кудри

— Не знаю, как там насчет возвращения с того света, — Аппе говорил спокойно, улыбнулся, — а на этом свете как-нибудь встретим.

— Председатель Аппе, — обратился к нему вдруг тихий, задумчивый дядя Гета, который, насколько я помнила, всегда был в трудах и заботах. — А может, Дженалдыко с сыном все же возвратятся обратно — с того ли, с этого ли света? А? — И он подвигал пальцами ног, обтянутых ссохшейся сыромятиной.

— Про сынка хозяйского ничего сказать не могу, — ответил Аппе. — Может, где и пасется поблизости. Волк, бывает, по пятам за человеком ходит, если слабость человеческую чует. Только у советской-то власти поджилки не трясутся. Вечная она. Оттого и сынки алдарские будут нас обходить стороной, дальней дорогой.

— Так-то оно так, — задумался Гета. — Только… — Он не договорил.

А Аппе уже принялся рассказывать, как солдаты красные и партизаны гнали деникинцев до самого Каспийского берега и в море скинули. Убегали вместе с деникинцами и осетинские алдары-царьки, да не все ноги унесли…

— Вот добра-то, наверно, побросали? — загорелись глаза у Алимурзы.

— Да уж всяко было, — согласился Аппе. — Народное, оно народу и должно остаться… — И продолжал: — Влетел я со своим эскадроном в город на причал — задание было — не дать пароходам уйти. Вижу, бегут по трапу на палубу люди с чемоданами, вот-вот мостки уберут. Пришпорил коня, гнедого своего, и с саблей наголо заскочил на пароход. И первый, кто под рукой, на мое счастье, оказался — вы не поверите! — был Дженалдыко, собственной персоной. Тащит чемодан, гнется под ним… Потемнело от ярости в глазах, рубанул сплеча. И все. Крикнуть не успел… Но я и сам не остался невредимым. Какой-то беляк выстрелил и поранил мне колено…

— Да проживи ты на радость нам долгие годы, Аппе! Отомстил ты этому волку за нас и за горе людское! — залебезил Алимурза. — Да пусть никогда не переведутся такие герои в Осетии, как ты, Аппе!

— Какой я герой? — грустно улыбнулся Аппе. «Мой Аппе!» — чуть не крикнула я и едва сдержалась, потому что Аппе снова заговорил: — Мне бы храбрости и отваги Хаджи-Мурата Дзарахохова… Да и мстил-то я не за вашего брата, отплатил за своего отца. А теперь вот хожу с разбитым коленом, девушки «хромым, женихом» величают, замуж не идут… — И он украдкой взглянул на меня, словно это я дразнила его.

— Не говори так, Аппе! — старался угодить Алимурза. — Счастливы будут те, к кому ты придешь просить руку дочери. Кто может устоять перед тобой? Председателем ревкома?! Прославленный Чермен Тлатов и тот не свершил большего, чем ты! О Чермене народ песню сложил — о тебе сто песен сложится… — И с ходу перешел на другое: — Скажи, ты все алдарские земли поделил или про запас что оставил?

— Да кое-что есть, — Аппе переставил больную ногу.

— Ой, молодец! — обрадовался Алимурза. — Далеко же ты видишь! Семья у меня большая… Все сыны!.. Каждого, сам понимаешь, женить надо. У Гурион, невестки моей, дело проще: дочери у нее. Выдаст замуж, калым получит… Мы так любим ее сироток… славные такие… Дай бог им счастья!.. Правду я говорю, Гета?

Тот что-то буркнул непонятное.

Аппе хорошо понимал, к чему клонит Алимурза.

— Брату твоему я, пожалуй, могу именем ревкома выделить землю. Горец он настоящий. И у нас приживется…

Алимурза раскрыл рот, видно, хотел что-то возразить, да так и остался с раскрытым ртом. Только часто-часто заморгал, словно удивлялся.

— Как же я? — выговорил наконец он. — Семья большая. И жена прибавления ждет… Нет, так несправедливо, товарищ председатель…

— Вот ты говоришь, что любишь сироток, — как ни в чем не бывало продолжал Аппе. — А что, если тебе построить вместе с Гурион на ее земле новый дом и жить душа в душу?.. Девочки, думаю, скоро найдут свое счастье. И лошадь есть у хозяйки. Четыре десятины обработать одной женщине, может, и не под силу, нужна мужская помощь…

— Нет, Аппе, — прервал Алимурза. — Не с того конца начал. Мы давно порознь. И не будет у нас с ними мира. Это понимать надо. Лучше пусть живут с моим братом… У них и характеры сходные. А то, что ты выделил для Геты, передай мне. Так и богу будет угодно!

Мы все ждали, что скажет Аппе, затаились даже.

— Ну, твоему богу было угодно также, чтобы брат твой пошел скитаться и сгинул, а мать сироток батрачила у алдара Дженалдыко… Только разве со всем этим можно согласиться?..

— Надсмехаешься? — вспылил Алимурза и вскочил, но тут же сел. — Стыдишь? А над богом грех смеяться!

Меня разобрал смех. Ловко же вывернулся дядя, все на бога свалил!

— Правду говорю, — не смягчал своего голоса Аппе. — А говорить правду — мой долг… Землю мы кровью завоевали, своей, между прочим… Брат твой, Гета, помогал партизанам. И поплатился за это. Ахтемировцы сожгли у него саклю. И самого чуть не убили. По совести, и землю ему первому… А про тебя, Алимурза, в округе другое говорят…

— О боже, окажи мне столько милостей, сколько я оказывал красным партизанам! — воздел руки Алимурза. — Мало ли я угощал их в своем доме хлебом и солью… А кто говорит неправду про меня, да пусть того гром поразит! Клянусь отцом своим, и пусть придет час погибели всей моей семье, если это не так!

— Может, какой-нибудь партизан и заходил к тебе. — Аппе поднялся и начал ходить взад и вперед по тесному жилью. — Но наведывался и атаман белых банд Голиев…

— Клянусь богом, никогда о таком не слышал! — Лицо его густо покраснело.

— Ладно, белых ты не угощал, серого барана им не резал. А может, слышал, кто грабил на дорогах беженцев? Тех, кого обескровили и по белу свету погнали грузинские меньшевики? В вашем Куртатинском ущелье глумились над несчастными. Зрячие это видели, неглухие — слышали…

— Бандитов на нашей земле перебывало много, да покарает их бог! — Алимурза даже вспотел. — Выпьем, Аппе, а то слишком уж заострился наш разговор…

— Успеется. Куда нам спешить? — сказал Аппе. — Все равно однажды по острию сабли нужно будет пройти. Разговор наш, значит, завершим так: если хочешь земли, вдобавок к той, которую имеешь, обратись с заявлением в ревком, проси, авось и допросишься. А что в словах моих — не обессудь, речь пойдет особая… По делам нашим и зачтется нам…

Слова Аппе кинжалом ударили Алимурзу в сердце, по виду он не подал, произнес:

— За то, чтобы ты долго жил, Аппе! И дай нам бог прожить в любви и уважении! И чтобы я был тамадой на твоей свадьбе. Порази меня гром, если хоть в чем покривил!

Аппе поднял рог, повернулся к нам с мамой:

— За изобилие в вашем доме! — поклонился и вышел.

Алимурза побежал провожать его за порог.

Вернулся Алимурза сильно рассерженным.

— Вот хромой черт, — бурчал он. — Кого только не наделил землей! А я, получается, у бога корову украл? Нет, отсюда я не уеду с позором!.. Наговорил семь верст до небес. И Голиев в моем доме останавливался, и что беженцев грабили… Вот Гета может подтвердить… Скажи, Гета! Ведь напраслина все?