Тотырбек Джатиев - Мои седые кудри

— От мороза тело здоровее становится! — вставил Цицка. — Если ублажишь хорошими словами, и на морозе спасибо скажем!

Дзыбын говорил о первом пятилетием плане, и люди слушали его, будто рассказывал он увлекательную сказку. Уж очень красивой и богатой жизнь обещала быть.

— А чтобы советские крестьяне еще богаче и счастливее были, — убеждал Дзыбын, — партия призывает вас к коллективному труду. Если бедняки, батраки и середняки не объединятся для совместной обработки земли — кулака мы не ликвидируем. А если оставим его цвести и множиться, то выйдет, как говорит Цицка: одному бублики, другому — дырки от бубликов, одному мясо, другому — вкусный запах…

— Святая сущая правда, товарищ Дзыбын! — крикнул Цицка. — Раньше алдары, теперь кулаки кровь сосут…

— Очень правильно ты говоришь, Цицка, — поддержал бедняка Дзыбын. — Земля была разделена поровну, но алдарские последыши все равно бедняка на себя работать заставляют. Не так, так эдак! Не продают хлеба государству — спекулянтам сбывают! А те в свою очередь по три шкуры с рабочего человека сдирают. Рабочие справедливо спрашивают свою партию: «За что мы кровь проливали? Не для того же, чтобы спекулянты и кулаки жирели!»

— Гнать надо в три шеи всяких Дженалдыко! — раздалось со всех сторон. — Чтоб и духа ихнего не было!

— О покойниках худо не говорят, — упрекнул кто-то.

— У Дженалдыко давно кости сгнили!

Аппе не сразу удалось навести порядок. Уговоры не помогали. Уже кое-где и за грудки схватились. Тогда Аппе крикнул:

— Те, кто сейчас старается нас освистать, потом начнут стрелять в нас… Но мы не из пугливых…

Когда шум потихоньку унялся, спросил:

— Какие будут вопросы к докладчику?

— Я хочу спросить! — выкрикнул Дзабо. — Слух идет о каких-то списках. Объясни нам, товарищ Дзыбын, куда вот я, к примеру, попал? К черту или к дьяволу?

— На этот вопрос ответит товарищ Гайто Галазов, — разъяснил Аппе. — Кто еще хочет спросить?

— Чего там спрашивать, пусть говорит Гайто, — потребовал Цицка.

Встал Гайто впереди Дзыбына и вытащил из кармана бумаги.

— Списки, которые я вам прочту, одобрены представителями бедняков и батраков. Рассматривались они и в партийной ячейке совместно с комсомольцами и признаны правильными. Теперь вам решать. Как вы, граждане, скажете, так и будет. Вы знаете, что село наше из ста вагонов хлеба пока не продало даже сорока. А почему это так получается? Да очень просто: есть люди, которые припрятали хлеб. Они готовы сгноить его, чтобы только ослабить советскую власть. Кто прячет хлеб? Крестьяне-бедняки этого не делают. Тут все яснее ясного…

— Читай! — требовала толпа.

— В первый список внесены те, кто прячет хлеб и больше всех держит батраков… — И Гайто стал громко выкрикивать над притихшей площадью фамилии. Когда дошел до Алимурзы, тот тут же начал пробираться к бричке. Забрался на нее без спроса, поздоровался, стащил с головы шапку и быстро заговорил, обращаясь к Дзыбыну и Гайто:

— Товарищи дорогие, сельчане мои родные, большая вышла ошибка. Да я государству не только хлеб отдам, но и голову положу, костьми лягу, если вы, дорогие товарищи Дзыбын и Гайто, мне такой указ дадите! Вот вам моя отцовская рука…

— А ты к народу, к народу обращайся, Алимурза! — Аппе повернул его лицом к народу.

— Земляки-сельчане мои! — воздел к небу руки Алимурза и закатил глаза, будто пророку молился, а сам краем глаза зыркал по сторонам. — Вы меня знаете. Первый раз слышу (спасибо, Дзыбын, дай бог ему много лет жизни, надоумил), что наша власть нуждается в хлебе. Знал бы я раньше, да ни одного килограмма не стал бы продавать на базаре. Как перед аллахом говорю! Даю честное слово: завтра же повезу государству хлеб, все до последнего зернышка отдам, себе ничего не оставлю. Но из списка прошу вычеркнуть: у меня давно уже нет батраков! Все это подтвердят, и бумаги есть. Сыновья со мной не живут, сами по себе…

— Меня тоже вычеркните!

И пошли жалобы и стоны:

— Почему вы добрых соседей натравливаете Друг на друга?

— В нашем селе нет кулаков! Оскорбляете трудовой люд!

— Буду жаловаться партии! В Москву поеду!

Перемешалось все. И крики, и ругань. Цицка, по своей привычке, не сдержался от шутки, толкнул Дзабо локтем:

— Давай мы с тобой вдвоем запишемся в кулаки, если эти пиявки не хотят кровопийцами зваться… Предлагай: пусть их запишут членами комбеда! А Алимурзу назначат председателем…

— Тебе все смех, без нас разберутся! — покосился на соседа Дзабо.

Аппе подождал, пока немного крикуны успокоились, и выкрикнул:

— Есть предложение: списки, которые нам прочел Гайто, поставить на голосование.

— Поставить! — почти одновременно крикнули Цицка и Дзабо.

Раздались и другие голоса в поддержку Аппе. Но кричали также против.

— Кто за то, чтобы утвердить списки, прошу поднять руку!

Считали, дважды пересчитывали, прежде чем Аппе смог объявить:

— Общий сход большинством голосов утвердил списки!

— Ура-а-а! — крикнул Цицка.

Но услышала я и то, как за моей спиной процедили со злобой:

— Подавитесь нашим куском! Мы еще посмотрим, кто кого!..

Молодежь готовила красный обоз. Комсомольский вожак Умар достал в кооперативе кумачовой материи. Ребята написали лозунги. В трех местах поперек центральной улицы от дерева к дереву были натянуты полотнища с призывами: «В красном обозе участвуют все!», «Борьба за хлеб — борьба за социализм», «Да здравствует союз рабочих и крестьян!» А на стене кооператива висел другой лозунг: «Хлеб укрывают враги народа!»

Домой я пришла уставшей, уже в сумерках. Почти весь день пошел на уговоры родителей, которые не желали пускать своих детей-комсомольцев ехать с красным обозом.

Зато моих сестренок не требовалось уговаривать. Красного материала в доме не было. Но сестрички не растерялись: сняли с подушки нижние наволочки, постирали их, отутюжили, сшили полосы и написали мелом лозунги. Диба сочинила: «Кто с красным обозом поедет — на чудо приедет!»

— На какое чудо, сестренка? — спросила я.

Диба глянула на меня своими черными глазищами, ответила:

— Сама говорила, что в городе чудо показывают, его еще называют кином. Умар тоже обещал: сдадим хлеб, все вместе кино пойдем смотреть…

А в другой комнате сидели Гайто и Аппе — все подсчитывали, сколько за последние десять дней Вывезли хлеба кулаки и зажиточные. Сидели озабоченные, неспокойные.

— Уж не заболел ли ты, Гайто? — спросила его. — У тебя такой вид, будто лихорадка треплет…

— Будет трепать, когда кулаки бойкот устраивают, — вздохнул Гайто. — Вывезли по мешочку — и все. Больше, мол, нет. И Алимурза — тоже…