Альфонсас Беляускас - Спокойные времена [Ramūs laikai]

— Вперед!.. — заорал Чарли, тряся своими дико спутанными, невесть когда чесанными, свалявшимися волосами — этой гривой мустанга, — охваченный не то радостью, не то от-паянием, причину которого знал он один; чувствовалось, что «набрался» он побольше остальных. — Вперед, карета!.. Вперед, кони резвые!..

Вперед? Куда же это? У Эмы запершило в горле, где-то у самого корпя языка; небось все тот же «Камю», аромат которого она все еще чувствовала во рту, и от этого, наверное, еще резче и еще гаже казалась та дрянь, которой нахлебались ее приятели — какая-то дешевая пакость, — и так запершило, что она поняла: не выдержит.

— В Техас! — выкрикнул Чарли.

Да, Керуак — вот это писатель, не то что father.

— А водить ты хоть малость умеешь? — спросила она Чарли.

— Я? — Чарли снова тряхнул своей гривой дикого мустанга, обдавая смрадом, от какого захватит дух и у бывалого курильщика. — Я-а?!.. — Резко и со злостью крутанул руль влево; справа, как нарочно вбитый перед глазами, торчал железобетонный столб с поскрипывающими наверху проводами троллика, отливающими мокрой медью. — Я — умею?! Не хуже Дина, Эмка!.. Точно как Дин! С ветерком, с музыкой!.. Сегодня, Эмка, я… сегодня все умею!.. Сегодня ух!..

— Сегодня ты баран, Чарли!.. Смехота! Смотри, куда прешь!..

Она не знала, откуда у Чарли автомобиль, не понимала, зачем они все собрались под ЕГО окнами (теперь уже видела: все) и что будет еще; она старалась вообще ни о чем не думать, сидишь — и ладно, торчишь тут — и радуйся, крутишься вместе со всеми — и… Ноги вытянуты, отдыхай; спина как бы прилипла к спинке сиденья, боль в плече вроде поутихла, мухи не кусают (Чарли обожает ходячие выражения), чего тебе еще? Чего тебе, Эма? Чего тебе не хватает для полного счастья — все ноешь и куксишься. Чего ты, наконец, хочешь? От них, именно от них? Чего и у кого, кроме своих друзей, ты можешь требовать? Ты их обманула, вот и повинись.

«Перед кем? — ее передернуло. — Перед этими»

Оглянулась и быстрым взглядом окинула всех сразу, своих друзей, кое-как уместившихся на заднем сиденье, — в темноте и тесноте вовсю шло привычное деловитое тисканье. Это было так, как если бы все они пытались есть из одной миски, причем пальцами… Вот чего Эма не выносила — есть из одной тарелки и без вилок-ложек; возможно, и тут виноват ОН. Ведь ОН, конечно, даже представить себе не может, как это так, из одной тарелки, а уж узнал бы, что его Эми…

Но ОН не узнает, никогда, потому что они уже никогда больше… Рыба и Козерог… Он, ее Единорог… И то, что они (Эма знала, знала, знала) уже никогда не будут вместе и ей, Эме, никогда больше не придется, отправляясь к нему, скрываться от мамани (главное, от нее) и от father’a, ее постоянного преследователя, всегда и все знающего и понимающего, ни от своих приятелей, которые как будто еще не оправились от потрясения (иначе не назовешь) — что Эма с другими, — вызвало у нее неожиданное, не совсем попятное даже ей самой, злое и нестерпимое желание расхохотаться.

— Ха-а!.. — затрясло ее в самом деле. — Тарабан за рулем! Мой страдалец Тарабаша!.. Вот это новость!.. Ха-а…

— В Техасе проходили…

— То есть в техникуме, Чарли?

— Техас есть Техас!

— А ведь ты не разбираешь, где право, где лево.

— Эмка… ты у меня сегодня… допры…

— Умеешь, правда умеешь, Чарли, это я тебе без юмора… Сегодня у меня его и нет, юмора… Ты… настоящий наш Дин Мориарти!..

— А, завелась! Хватит с нас Брундзы и Гирдаускаса [55] Литовские автогонщики (прим. ред.) . ! — блеснула эрудицией Дайва; «Вечерку» порой читала и она. — Будемте патриотами.

— Нет, нет! Дин!.. Самый настоящий! Неповторимый!.. Скажешь, нет? Мой несчастный, бедный Тарабашечка!..

Вот это было сказано зря; и нечего было класть руку ему на колено, почти упирающееся в руль; Эма сразу пожалела о своей досадной ошибке.

— Э-эх-ма!.. — взвыл Чарли, распираемый бурным самодовольством, которое так и клокотало, бурлило в нем, как вода в котле; глаза блестели, как смазанные маслом, — чем-то он и впрямь смахивал на того лихача из романа Керуака. И так газанул, что чуть не налетел на автофургон, который примостился у самого тротуара недалеко от старой электростанции; везло ему, этому Чарли. Пулей юркнул он между фургоном и грузовиком, который, как нарочно, усиленно сияя фарами, катил впереди да еще волок за собой радостно мотавшийся из стороны в сторону пустой прицеп; Эма ойкнула и закрыла глаза ладонями.

— А это что за чертовы петли?.. — подал голос молчавший все это время Тедди — он забился в уголок у самого окна и даже налез на окно, хотя машина, Эма чувствовала, была просторная и удобная («Волга»?); рядом покряхтывала и постанывала Дайва. Эма старалась ни на миг не выпускать из вида Виргу с Танкистом, этим быдловатым типом из Киртимай, который опять клеился к Шалнайте, — хотя парочке уже было море по колено: уткнув носы друг дружке в шеи, они радостно хихикали; резкий толчок вынудил и этих очнуться.

— Что, уже? — спросил Танкист, нехотя отнимая щетинистую свою морду от Лизиной груди, в руке у него темнела бутылка. — Уже приехали, барышни и га-аспада?

— Заткнись! — изрыгнул Чарли и так же резко, как только что при обгоне, остановил автомобиль впритык к фургону; покамест его ралли шло как по графику… — Он еще, сукин сын, спрашивает!.. Еще он сира… — Он повернулся боком к Танкисту и вырвал бутылку у него из рук.

Эма открыла дверцу.

— Я пешочком, братцы… — сказала она. — Я, представьте себе, еще жить хочу… А с такими извозчиками…

— Не-а!.. — Чарли схватил ее за руку — ту, что ныла от боли, — и дернул на себя. — И не думай драпать!..

— Драпать?!

— А ты думала!.. Раз уж я тебя нашел… и приехал забрать…

— Да ведь ты пьян!.. — Эма обвела воспросительным взглядом всю компанию; никто не раскрыл рта. Только глаза блестящими пуговками горели в темноте. — Ты же лыка не вяжешь, Чарли, и с таким в одной машине… ни за что…

— А он протрезвеет!.. — Тедди тоже выполз из машины. Потянулся. — Чистый воздух, знаете ли… Не отказываться же от турне из-за такой мелочи!..

— Что, по-твоему, мелочь? — уточнила Эма.

— У нас дефицит водителей…

— Ой, я тоже не еду!.. — взвизгнула и Дайва, выкатываясь из машины следом за Тедди, мимоходом она бросила взгляд на Виргу с Танкистом и вполне выразительно хмыкнула; однако те, занятые друг другом, казалось, и не собирались выходить.

— Давайте сюда! — снова рявкнул Чарли и взмахнул полами куртки; можно было подумать, он кого-то ловит в темноте — вроде бабочек. — Дайте бутылку, ну!..

— Чарли!.. Кончай, Чарли! Или я… без дураков… — попыталась урезонить его Эма.

— Шлюха ты, Эмка… — Чарли зыркнул на нее глазами. — И все равно я тебя… ух!

Он изо всех сил тряхнул Эму за плечи, потом придавил к машине и поцеловал; сухие соленые губы царапнули по щеке будто наждаком.