Сергей Антонов - Трудный день

После ухода Калинина Владимир Ильич стал разбирать папку с делами.

Характер дел в этой старой папке менялся… Дела неплохие… Но что это? Неужели две недели? Да! Ясное, мелкое в общем дело решали, действительно, две недели! Немыслимая волокита и бюрократизм!

Ему припомнилось, как более года назад, вот так же разбирая бумаги, он увидел резолюцию и не поверил глазам. Снова прочел. Черт знает что! Наискосок черным по белому было выведено: «Работы и так много, с пустяками заниматься некогда». И это писал советский работник на жалобе двух крестьян о неправильной мобилизации у них лошадей!

«Работы у него много! А что же он считает работой. Кому он служит? Во имя чего?» Тогда Ленин написал распоряжение: «Аванесову в государственный контроль для ареста ответившего так чиновника».

И сейчас Владимир Ильич написал суровую резолюцию. Положив ручку, некоторое время он никак не мог успокоиться. Это же надо: считать главное пустяками! Делать из мелочи проблему… Получив власть, давать чувствовать эту власть, заставляя ждать решения и просить о нем не раз… Черт знает что! Невероятно! Вот он, печальной памяти Антон Иванович Деникин в миниатюре, в которого не только нельзя стрелять, но которого все должны называть товарищем, а Советская власть обязана платить ему еще жалованье и давать усиленный паек, чтобы поддержать его жизнь! Та самая Советская власть, которую несколько таких дураков в креслах за столами под портретами Маркса скомпрометируют вконец. И тогда снова явится Вандерлип, воочию видящий, что большевики действительно не могут справиться с разрухой, и ему придется принять условия, продиктованные этим дельцом. Черт знает что! Архинелепица и возмутительная гнусность!

Бумагу со своим распоряжением Владимир Ильич положил на самый верх, чтобы ей скорее был дан ход.

Потом он взял отчет о работе Донецкого бассейна и понял, что не в силах вникнуть в него. «Какое головотяпство! — все еще не мог успокоиться он. — Какая тупость! Полмесяца для решения мелкого дела!»

Владимир Ильич прошелся по кабинету. Вспомнил язвительные, полные яда заголовки статей буржуазных газет о Советской власти и плане ГОЭЛРО: «Гибель России», «Бред жестоких фанатиков». Против Советской власти хотят объявить поход, чтобы раздавить большевизм в зачатии. «Но нет! Черта с два у вас выйдет!» Ленин потер виски.

Каждое утро, садясь в плетеное кресло за этим столом, заваленным бумагами, газетами, книгами, Ленин как бы впрямую сталкивался лицом к лицу с днем сегодняшним и днем завтрашним во всей их неоглядности, разнообразии и устрашении. Сколько раз, казалось, девятые валы уже нависали над самой головой, грозясь свалить и низвергнуть в черную бездну… Девятых валов, кажется, уже не будет: Красная Армия ворвалась в Крым, с победой над Врангелем кончится кровопролитная, одна из самых жестоких — гражданская война.

Это будет великой победой. Трудно преувеличить ее значение. И все-таки, не раз говорил Ленин, мы победили не больше чем наполовину. Не больше!

Величие победы было в том, что дело, начатое партией, все-таки победило. После трех лет войны оказалось, что народ, партия неизмеримо сильнее, чем были до этого. Но всемирная буржуазия тоже еще очень сильна. Попытки свергнуть Советы могут быть повторены. Гигантская победа одержана благодаря самоотверженности и энтузиазму русских рабочих и крестьян, выдвинувших сотни, тысячи героев. Главный источник победы — героизм, самопожертвование, неслыханная выдержка в борьбе.

Но одним подъемом и героизмом дело революции нельзя довести до победы. Этого мало, потому что стоит вторая, большая половина задачи, большая по трудности — строительная, созидательная. Одной готовности рабочих и крестьян идти на смерть мало. В борьбе, которую нам придется вести, нет ничего, кроме мелочей. Вокруг нас — мелкие хозяйственные дела, которые сложатся в одно великое.

В этой повседневной, будничной работе многое зависит от того, насколько правильно понимаются опасности, возникающие перед страной.

Еще существует основа капитализма — частнособственнические тенденции в душе и действиях каждого мелкого хозяина.

Еще существует в советском и партийном аппарате страшнейший бюрократизм, взяточничество, внутри партии — оппозиция и группы. Пока они есть, мы можем погубить Советскую власть.

Ленин сталкивался с этим ежедневно. И сегодняшний день, вернее всего лишь половина рабочего дня, принес новые факты. Но, как бы они ни были неприятны, а порою страшны, Ленин и раньше, и сейчас, после разговора в Успенском соборе, с какой-то новой для него силой, спокойствием и выдержкой смотрел на них, зная, что именно нужно делать, и делал это. Советская власть так, как она задумана, непобедима!

В самые трудные, рискованные минуты своей жизни и революционных процессов он чувствовал необыкновенный прилив сил. Все его существо отвечало как бы ударом на удар.

С десятками людей встретился в этот день Ленин — старыми боевыми товарищами по партии и простыми посетителями, пришедшими по своим личным делам. И все не могли не заметить в Ленине — каждый по-своему — этого необыкновенного прилива энергии. Чем труднее становилось ему, чем смертельнее была опасность, тем больше сил рождалось у него. Он знал об этом, но знал также, что силы эти исчерпаемы, за все придется расплачиваться…

Дела идут…

Россия, сегодняшняя Россия, не выдуманная и не прикрашенная, со всем тем, что у нее осталось от прошлого, эта сегодняшняя, невыдуманная Россия, со своим нищенством, убогостью, со своими темнотой и невежеством и тем дорогим и необыкновенным, что возродили к жизни лучшие ее люди за годы упорной борьбы, эта невыдуманная Россия поднимается созидать коммунизм. Она уже поднималась, и он, Ленин, видел это каждый день в десятках и сотнях фактов.

За Россией пойдут другие страны, и мир преобразится до неузнаваемости.

Государство без эксплуататоров! Потом — весь мир без них, а раз так, значит — без войны… Мир без войны — значит, не нужна армия. Все ресурсы человечества — на созидание. Правительства будут заниматься вопросами продления жизни людей, борьбой с болезнями, вопросами науки и культуры. Завидное время!

Но Ленин не завидовал людям будущего.

…И вдруг звонок.

— Владимир Ильич, завтра на охоту поедете?

— На охоту? С удовольствием!

На следующий день, когда Владимир Ильич проводил заседание Совета Труда и Обороны, к трехэтажному дому на Староконюшенном подъехал автомобиль. Из него вышел пожилой человек в пальто и шапке-ушанке, достал из машины нечто кругообразное, тщательно завернутое в бумагу, и вошел в подъезд. Человек не спеша поднимался по широкой лестнице с литой узорчатой решеткой из чугуна. На просторных площадках посматривал на овальные таблички с номерами квартир.