Сергей Антонов - Трудный день

Первое заседание губернской конференции изобретателей проходило в Белом зале. На следующий день, разделившись на секции, делегаты разошлись по разным комнатам и комнатушкам. В одной из них заседала секция, где слушались доклады о проектах межпланетных кораблей.

Комната была небольшой, холодной. Сидело в ней человек двадцать-тридцать.

Сделав небольшое вступление, председательствующий предоставил слово инженеру Фридриху Артуровичу Цандеру для доклада о своем изобретении: аэроплане для вылета из земной атмосферы и перелета на другие планеты.

Цандер вышел из-за стола президиума и стал сбоку, невысокий, худощавый, в хорошо выглаженном старом костюме, в рубашке с накрахмаленным воротничком. Совсем молодой, он выглядел старше своих лет: сказывались непрестанная работа и нелегкая жизнь. Бледное лицо, большой открытый лоб и этот крахмальный воротничок придавали его облику что-то привычное, легко распознаваемое: ученый… Но уже через минуту-другую привычные представления если не отступали, то рассеивались и дополнялись новыми впечатлениями.

Это был необыкновенный человек. Чистая душа, горение идеи светились в нем. Очевидно, недаром еще века и века тому назад художники, в том числе великие, наверняка изрядно помучившись в поисках средств выражения, не без видимых оснований стали отмечать это качество человека светящимся нимбом вокруг его головы. От таких людей, действительно, как бы исходит свет.

— Мой межпланетный корабль, — говорил Цандер, — состоит из аэроплана, на который поставлен авиационный двигатель высокого давления. Двигатель будет работать при помощи жидкого кислорода и бензина, или же этилена, или водорода, смотря по условиям, которые окажутся наиболее выгодными при опытах. Двигатель будет приводить в движение винты, и аэроплан взлетит с Земли…

Цандер говорил о своих, казалось, невероятных замыслах без единой патетической ноты, убежденно и просто. За его словами угадывались точный расчет, знания, опыт, муки и радости открытий и, конечно, бессонные ночи, жертвы во всем ради одного.

— На высоте примерно двадцати восьми верст от Земли, — продолжал Цандер, — авиационный двигатель будет выключен и включен ракетный мотор с силой тяги в тысячу пятьсот килограммов. Затем специальным механизмом мы втянем части аэроплана в котел, где они будут расплавлены, и получим жидкий алюминий, который вместе с водородом и кислородом послужит нам прекрасным горючим материалом… На высоте примерно восьмидесяти километров над Землей от аэроплана останется только ракета с небольшими крыльями и рулями, а также кабина для людей.

Согласно расчетам, мы будем иметь достаточную скорость для того, чтобы отлететь от Земли и перелететь на другие планеты.

«Согласно расчетам… Перелететь на другие планеты…» Слова завораживали своей простотой и реальностью: «А почему бы… почему бы не полететь?»

На свете нет, наверное, ни одного человека, кто в детстве, сидя вечерком на крыльце или где-нибудь на скамье, не обращал бы взора к небу и не думал: «Вот полететь бы к звездам!» Вечером, когда выплывала из-за леса или домов огромная оранжевая Луна, высыпали на черном небе яркие звезды, кто не вел разговоров о планетах, их величине, удаленности от Земли и, конечно же, о том, что когда-нибудь человек доберется до них?

Сейчас перед изобретателями стоял человек, который знает, как долететь до этих звезд.

— Для того чтобы такая комбинированная ракета, — продолжал спокойно и отчетливо Цандер, — могла, как Луна, обернуться вокруг земного шара, требуется достижение начальной скорости в восемь километров в секунду; для того чтобы навеки удалиться с земного шара — одиннадцать целых три десятых километра в секунду; а для того чтобы достигнуть другой планеты… достигнуть Марса… — Цандер замялся и умолк от волнения: говорил о заветной и такой невероятной мечте. Потом, овладев собой, продолжил: — Для того чтобы достигнуть другой планеты — Марса, требуется начальная скорость в четырнадцать километров в секунду.

Фридрих Артурович протянул руку к стакану и, отпив глоток воды, посмотрел в зал.

Кто эти люди в старых пальто, закутанные шарфами, в валенках и обмотках, в поношенных галошах, многие с бледными нездоровыми лицами? Половина из них, несомненно, вела полуголодную жизнь, мерзла в холодных домах, каждый день мучилась, испытывая унижение и лишения от всевозможных мелочных дрязг неустроенного быта… Что их собрало сюда?

Они верили. Не сейчас, а когда-нибудь вот так и будет, как говорит этот худощавый инженер.

Фридрих Артурович перешел к расчетам минимальной и общей добавочной скорости, которую необходимо сообщить межпланетным кораблям после преодоления ими земного притяжения для того, чтобы достичь ближайших планет. Каких? Марса и Венеры. Марс он называл чаще других.

Закончив теоретическую часть, подкрепленную точными математическими расчетами, Цандер остановился на вопросах практического разрешения задач межпланетного полета.

В зале оживились. Эти земные мечтатели знали, что такое теория и что такое практика. В жизни не раз видели, как способные теоретики оказывались беспомощными при попытке практически решить что-либо.

Нет, Цандер нисколько не преуменьшал трудностей. Межпланетный полет требует решения сложных научно-технических проблем. Одна из них — защита корпуса корабля от теплового воздействия при движении с большими скоростями в земной атмосфере. Другая — питание аэронавта. Третья — создание условий для жизни человека в ракете. Четвертая… Пятая…

Фридрих Артурович заканчивал доклад:

— Астрономия больше, чем другие науки, призывает человечество к единению для более долгой и счастливой жизни.

Одна из последних фраз прозвучала убеждением, которому он отдает всю жизнь:

— Человечество из своего детского гнездышка вылетит в большой мир. Вперед, на Марс!..

Если бы Владимир Ильич мог приехать сюда, он наверняка вспомнил бы Уэллса и пожалел бы, что его здесь нет. Впрочем, Уэллс не поверил бы Цандеру, как не поверил ему, Ленину. Ведь Цандер и он — единомышленники.

Впоследствии Фридрих Артурович признавался, что в эту ночь он не мог сомкнуть глаз. Всю ночь шагал он по своей комнатушке, не замечая ее тесноты. Нечто несравнимо большее, чем прилив сил и вдохновения, раздвинуло эти стены, и, возбужденный, он шагал по комнате, как по вселенной, ступая ногами в старых заплатанных ботинках по малым и большим планетам, по звездам, в миллионы и миллионы раз больше Солнца, по мирам, системам, неведомым галактикам, которым даже не могли дать названий, потому что никто не знал об их существовании.