Ноэль Хиллиард - Клочок земли

— Чаю хочешь, Джек?

— К черту чай! — Приятель полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда полбутылки виски.

При виде виски мальчик совсем пал духом. Когда отец пил пиво, Эруа знал, чего от него можно ждать, но когда тот пил виски, или джин, или еще что-нибудь из этих фасонистых бутылок, которые потом даже сдать нельзя было, трудно было заранее предвидеть, что может случиться. Эруа соскользнул со стула и тихонько вышел через черный ход во двор.

На дворе подморозило, холод пронизывал насквозь, и изо рта шли клубы пара, совсем как бывало, когда он учился курить. Он пересек улицу и остановился у фонаря, раздумывая, что ему теперь делать. Люди выставляли за дверь молочные бидоны — он слышал оловянное позвякивание монет. Вдоль улицы светились окна домов, и ему очень хотелось посмотреть, как живут там внутри люди, но шторы на всех окнах были плотно задернуты. Мимо проехала машина с шумной компанией, фары ярко осветили деревья у дороги.

Дверь дома Эдди Капы открылась, и его отец, огромный темноволосый мужчина, показался в полосе света.

— Что там такое? — раздался изнутри женский голос. — Кажется, прогудело такси.

— Такси? А кто заказывал такси?

Дверь закрылась, и Эруа так и не узнал, кто же заказывал такси. По вечерам на улице всегда так: собираешь какие-то обрывки чужих жизней.

Проехал велосипед; здоровый парень вез на раме девушку. «Здравствуйте! — сказал про себя Эруа. — Перси и Мона покатили в кино».

Он побрел дальше к магазинам и стал разглядывать освещенные витрины. Ничего нового тут для него не было. Он видел эти витрины столько раз, столько вечеров подряд, что знал наизусть все, что там выставлено; он даже знал, сколько мертвых мух валялось на дне составленных рядами пустых консервных банок в окне бакалейного магазина, иногда он даже пересчитывал этих мух, чтобы проверить, не прибавилось ли новых.

Он смотрел на афиши кинотеатра, и ему очень хотелось разобрать, что там написано. Однако он знал, какой фильм идет сегодня вечером, и не имел особого желания его смотреть. Кто-то в школе ему сказал, что это фильм, где целуются, а ему такие не нравились. Ему нравились фильмы про войну и ковбойские фильмы и всякие другие, лишь бы они были цветные. Главное, в кинозале было тепло и уютно, да и как же иначе, когда там всегда работало отопление и всюду были люди.

Он остановился возле магазинчика, где торговали рыбой и жареным картофелем, и втянул в себя опьяняющий приятный запах. Это снова напомнило ему, что он голоден. Однажды он увидел возле этого магазина пьяного — тот стоял, опершись о перила, ограждавшие витрину, уронив голову на грудь, широко расставив ноги. Пакет с рыбой и жареным картофелем валялся рядом на земле. Эруа схватил пакет, убежал за угол и там съел содержимое; рыба была вкусная, хотя и не такая горячая, как он любил.

Вдоль улицы гулял холодный ветер. Эруа весь дрожал, по коже у него пошли мурашки. Как жаль, что он забыл надеть свитер. Ему хотелось зайти в пирожковую и погреться, но в эти вечерние часы, особенно по пятницам, там всегда переполнено, к горячим тарелкам не пробиться. Он немного потолкался возле кафе, наблюдая, как посетители уничтожают сэндвичи с крутыми яйцами и запивают их чаем. Никто не обращал на него никакого внимания. А ведь было время, когда они с интересом разглядывали его, иногда даже задавали ему вопросы; но это время прошло, теперь все к нему привыкли, и это очень хорошо — ему надоело, что его все вечно разглядывают. Группа парней проигрывала на радиоле последние новинки. Эруа прослушал две пластинки, которые ему особенно понравились, а потом кто-то поставил скучную, и он поплелся дальше.

Выйдя из кафе и очутившись на углу улицы, он стал думать, где он еще не побывал. Нет, он побывал везде. Кроме как домой, больше идти ему некуда.

Он прошел по переулку до железнодорожной линии, втайне надеясь, что в этот последний момент, может, что-нибудь да произойдет: драка, пожар, автомобильная катастрофа — что-нибудь такое, что отсрочит его возвращение домой. Он ждал, стоя под уличным фонарем, прислушиваясь, но все было тихо, только где-то в конце улицы в одном из домов шумела веселая пирушка.

Проходя мимо дома Ребекки Уайхейп, он остановился и заглянул в окно. Ему нравилась Ребекка. В школе она всегда давала ему карандаш, когда у него не было своего, а иногда помогала разбирать трудные слова в учебнике. Больше всего, однако, ему нравилось в ней то, что она никогда не насмехалась над ним. На окнах Уайхейпов не было штор, занавеси были белые, прозрачные, так что он без труда мог разглядеть все, что происходит внутри. В комнате сидел сам мистер Уайхейп, крупный мужчина, и читал газету; миссис Уайхейп заплетала косы одной из старших девочек, а малыши сидели за столом и рисовали. Ребекка читала какой-то комикс; под лампой волосы ее ярко блестели. Ноги мистера Уайхейпа покоились на ящике для дров, стоявшем перед камином, — значит, огонь в камине горел.

Эруа так хотелось войти к ним и посидеть в тепле, поговорить с ними, повозиться на полу, пошутить и посмеяться вместе со всеми.

Из-за угла выскочила машина, осветив его фарами с ног до головы. Он бросился бежать что есть мочи. Он не хотел, чтобы его заметили, на него уже и раньше ворчали за то, что он по вечерам заглядывает в чужие окна. Кто-то даже пытался обвинить его, будто он ворует деньги из молочных бидонов.

Придя домой, он тихонько открыл дверь и проскользнул в кухню. Отец с приятелем все еще сидели за столом. Отец раскачивался из стороны в сторону, выпучив налитые кровью глаза. Взгляд его стал бессмысленным. Воздух в комнате был сизым от дыма, а пепельница — раковина мидии — вся заполнилась окурками, спичками и пробками от пивных бутылок. Виски было почти все выпито; осталась только одна бутылка пива. На столе лежал батон. Им лень было резать его ножом, и они отламывали от него куски прямо руками. Весь стол был завален хлебными корками.

Ни тот, ни другой не заметили, как он вошел. Эруа пригнулся и на четвереньках прополз мимо их ног в спальню. Притворил дверь и зажег свет. Постели были с утра не застелены, одеяла беспомощно свисали на пол. Он надел пижаму и пожалел, что некому пришить оторванные пуговицы: без пуговиц пижама лезла вверх и к утру шарфом закручивалась вокруг шеи. Эруа потушил свет, лег в постель и стал смотреть на светлую полосу под дверью. Из кухни доносились приглушенные голоса, громко орало радио, и время от времени бутылка со звоном ударялась о стакан. «Ага, — подумал он, — они, наверное, извлекли из буфета новую полдюжину».

Ну что ему стоило, пробираясь мимо стола, прихватить корку хлеба?

Он слышал, как отец с приятелем встали и пошли во двор помочиться.

От холода он никак не мог уснуть. Он лежал на боку, свернувшись калачиком, закрыв глаза, не в силах побороть дрожь. Наконец он встал, взял с пола мешок из-под картошки, заменявший коврик, и положил его поверх своих двух тоненьких одеял. Сразу стало теплее, и вскоре он уснул.