Ноэль Хиллиард - Клочок земли

Вдруг что-то громадное придавило его своей тяжестью. В ужасе он проснулся. Он чувствовал, как тяжесть эта подминает его под себя и душит. Он бешено отбивался руками и ногами, пытаясь высвободить лицо из-под одеяла, вздохнуть полной грудью. Но тяжесть, придавившую его, невозможно было сдвинуть с места. Он завопил.

И тут тяжесть скатилась с него и с глухим стуком упала на пол. Несколько минут он лежал и жадно глотал воздух, пытаясь побороть безумный страх, охвативший его. Хоть бы свет зажечь! Он высвободил ногу из-под одеяла и стал нащупывать пол. Под пальцами было что-то мягкое и теплое, потом он наконец ощутил холодные доски. Он встал и включил свет.

Отец лежал на полу и храпел, разинув рот.

Свежим августовским утром Эруа спешил в школу. Голые ноги его совсем онемели от холода; сжав покрепче кулаки, он засунул руки в карманы и стиснул зубы.

На густой живой изгороди, увитой паутиной, блестели капли росы. Эруа провел по ней рукой, посредине остался длинный след. Ему нравилось, как блестит на солнце паутина, но почему-то ему доставляло удовольствие уничтожать ее одним взмахом руки.

В школу он пришел первым. В классе мистер Скотт аккуратно закладывал в печку растопку поверх разорванной на куски газеты.

— Доброе утро, мистер Скотт!

— Доброе утро, Эруа! — Учитель окинул взглядом бедную одежонку мальчика. — Опять сегодня с утра холодно.

— Не очень! — Эруа улыбнулся и потопал ногами.

— Я думаю посадить тебя сегодня снова за одну парту с Ребеккой, она тебе поможет. Как ты на это смотришь?

Эруа смущенно потупился. Он знал, что мистер Скотт сажает его рядом с Ребеккой только для того, чтобы он мог согреться у печки.

— Нет ли для меня какой работы?

— Сейчас посмотрим.

Учитель обвел взглядом классную комнату. Все доски чисто вытерты, книги аккуратно расставлены по полкам, мел у доски тщательно рассортирован, парты стоят ровными рядами, учебники разложены по своим ящикам, настенные таблицы свернуты и поставлены в угол.

— Спасибо, Эруа. Я думаю, ты вчера все сделал.

— Можно, я вытру пыль?

— Ты это делал уже вчера. Сегодня не твоя очередь.

— Может, мне дров из сарая принести?

— Ну принеси охапку. Только выбери сухие, они отдельно от сырых сложены.

— Я знаю, где сухие. — Эруа пошел в сарай, спустил рукава рубашки и начал накладывать поленья на руку. Он принес две охапки, свалил их возле печки и пошел уже было за третьей, но мистер Скотт сказал:

— Хватит, Эруа, спасибо. Беги во двор и поиграй там до звонка. Беги быстрее, лучше согреешься.

Но Эруа продолжал стоять возле печки, наблюдая за тем, как учитель выписывает мелом на доске столбики цифр. Ему нравилось смотреть на мистера Скотта: на нем хороший костюм, модный воротничок и галстук, розовое лицо его всегда свежевыбрито, волосы аккуратно подстрижены и причесаны. Но больше всего Эруа нравилось в мистере Скотте приветливое обращение. Насколько он лучше их прошлогоднего учителя мистера Белла! Тот вечно был раздражен чем-то, вечно бил детей линейкой по рукам. Эруа так хотелось иногда тоже надеть хороший костюм и выглядеть опрятным, хотелось выступить перед всем классом, чтобы его с таким же уважением все слушали. Когда он смотрел на мистера Скотта, то при этом всегда думал о книгах, о том, как хорошо было бы знать столько же, сколько знает учитель. Почему это, недоумевал Эруа, человек, который так много знает, живет в деревне среди лесорубов, вдали от города? В конце концов, разве город не создан для самых умных и важных людей?

Прозвонил звонок, и дети выстроились в коридоре в линейку, толкаясь и пихая друг друга, — каждый хотел быть первым. Мистер Скотт сказал:

— Потише. Не толкайтесь.

Дети попарно вошли в класс. От разгоревшейся печки в классе было тепло и уютно. Староста открыл окно.

Мистер Скотт поручил Эдди Капе провести сегодня устную беседу. Эдди взял со стола классный журнал и фамилию каждого выступавшего ученика отмечал птичкой.

— Эруа Уилсон, — сказал он. — Твоя очередь.

Мальчик заерзал на своей парте и закрыл лицо локтем.

— Эруа, иди к доске.

Эруа посмотрел на мистера Скотта, ища у него поддержки, но тот был занят — отмечал учеников по списку. Эруа нехотя поднялся с места и вышел на середину класса. Он стоял, сжав за спиной руки, переминаясь с ноги на ногу. Уставившись в окно, он отчаянно пытался припомнить, о чем бы он мог рассказать. Класс захихикал.

Листья пальм, покрывавших склоны ближнего холма, поблескивали на солнце, коровы топтали влажную от росы траву. Эруа хотелось бежать и спрятаться в кустарнике, где никто его не найдет. Бежать и бежать…

Смешки становились громче. Мистер Скотт посмотрел на детей и сказал:

— Можешь не отвечать сегодня, Эруа. После каникул ты, наверное, сумеешь нам что-нибудь рассказать.

Измученный, усталой походкой Эруа вернулся на свое место.

— Эруа, возьми свои учебники и сядь, пожалуйста, за парту к Ребекке.

Снова смешки. Эруа взял с парты учебники и пересел к Ребекке, поближе к печке. Ребекка смотрела в сторону, делая вид, что не замечает его.

— Достаньте тетради по арифметике.

Наконец-то на него перестали обращать внимание. Ребекка с улыбкой повернулась к нему:

— Хорошо здесь, у печки, правда?

Он кивнул.

Дети решали в уме арифметические примеры с доски, а затем взялись за задачки. Эруа ломал голову над цифрами, мучительно стараясь решить примеры.

— Помочь тебе? — спросила Ребекка. Волосы ее сегодня были заплетены в косички, большие глаза сияли.

— Не надо, я и сам могу.

Мистер Скотт взял желтый мел, чтобы написать на доске ответы.

— Отложите карандаши. Поменяйтесь тетрадями. Приготовьтесь проверять. Чарли решит первый пример.

Чарли поднялся.

— Восемь плюс семь будет пятнадцать. Пять пишем, десять в уме.

Эруа всегда забывал, что надо оставлять цифру в уме. Он посмотрел на свои дурацкие ответы и прикрыл тетрадь ладонью.

— Сказали тетрадями поменяться, — напомнила ему Ребекка.

— Вот еще, буду я меняться!

— У тебя первый пример вышел?

— Еще бы! — Он сделал вид, что старательно выводит цифру.

Все по очереди давали ответы. Когда подошел черед Эруа, мистер Скотт с минуту задержал на нем взгляд, а потом обратился к соседнему ряду.

— Мэйвис?

Что в мистере Скотте ему еще нравилось, так это то, что он никогда не приставал с вопросами и никогда не придирался. Когда он только начал у них преподавать, он иногда спрашивал Эруа, но класс при этом всегда начинал хихикать, и уже через неделю он оставил Эруа в покое. Мистер Белл в прошлом году вечно устраивал из этого целый спектакль. Он задавал Эруа какой-нибудь пример и начинал его изводить: «Подумай, мальчик, подумай, не мог же ты забыть все. Что-то ты, наверное, запомнил». Класс покатывался со смеху. Эруа сидел за партой и ухмылялся, чтобы показать, что и ему тоже смешно. При мистере Белле эта глупая ухмылка никогда не сходила у него с лица.