Ноэль Хиллиард - Клочок земли

— Все возьмите свои тетради. Подсчитайте правильные ответы. Ну… У кого все двадцать правильные, поднимите руки!

Эруа высоко поднял руку. Мистер Скотт оглядел класс.

— Молодец, Чарли. Ты опять, Эдди… хорошо. А, Мэйвис… — Он увидел поднятую руку Эруа, но промолчал и посмотрел в другую сторону.

— Теперь у кого одна ошибка, поднимите руку!

Щеки Эруа пылали.

Учитель собрал тетради по арифметике. Взглянув на Эруа, он сказал:

— Постарайся писать цифры поотчетливее, мальчик. И пользуйся линейкой, когда линуешь тетрадь… Кстати, в следующий раз не забудь поменяться тетрадями. Понял?

— Да, сэр.

Дети за ближайшими партами улыбались и вытягивали шеи, стараясь не упустить ни одного слова.

— Выньте тетради по письму.

Учитель указал на доску.

— Вот перед вами слова «громко» и «лаять». Интересно, кто из вас может употребить оба слова в одном предложении? Но прежде всего, что такое предложение? Поднимите руки!

Эруа смотрел, сколько рук поднялось. Он знал, что мистер Скотт не спросит его, поэтому поднял руку, чтобы показать всем, что он тоже знает.

— Энни!

— Предложение — это когда слова, взятые вместе, образуют смысл.

— Правильно. Ну а теперь кто соединит «громко» и «лаять» в одно предложение?

Учитель направился к печке. Оглядывая учеников, изучая их лица, он обычно ставил ногу на приступку парты, за которой сидел Эруа. Делал он это по рассеянности, и дети всегда с интересом ждали этого момента.

— Ну смелее, неужели никто из вас не может придумать подходящее предложение…

В классе водворилась внезапная тишина. Все смотрели не на учителя, а на его ногу. Это смутило мистера Скотта, и он тоже посмотрел вниз. Эруа, вынув из кармана носовой платок, усердно начищал им башмак учителя.

Раздался взрыв смеха. Дети в дальнем углу вскочили с мест и кинулись смотреть.

Мистер Скотт поставил ногу на пол.

— Эруа, носовой платок предназначен не для этого, — сказал он.

Все утро, на каждой переменке и даже за завтраком Эруа слышал, что ребята из его класса рассказывали ребятам из других классов о том, как он начищал своим носовым платком башмак учителя. Они неизменно подчеркивали, что сделал это Эруа, а не кто-нибудь другой, чтобы кто чего не подумал. И то один мальчик сказал:

— Эх, мне бы такую штуку отколоть!

На что ребята поспешили ответить:

— Но это же был Эруа. Знаешь, Эруа Уилсон…

— А, — сказал мальчик, — понимаю.

Эруа это доводило до бешенства, у него так и чесались руки поколотить их всех. Ну ладно бы еще европейцы, от этих белых злюк можно всего ожидать, но он не мог понять, почему к нему за последние недели изменили отношение и маорийцы. Он подозревал, что это исходит от их родителей и связано со слухами, будто он ворует деньги из молочных бидонов.

И он задумал отомстить. Он пошел в магазин, купил плитку шоколада и мороженое с вафлями и с небрежным видом вернулся на школьный двор, смакуя на ходу свои лакомства и стараясь изобразить на лице максимум удовольствия. Ни у кого из школьников не водится столько карманных денег, сколько у него — говорил весь его вид. Отец всегда давал ему полкроны, а то и целую крону. Он облизывался и причмокивал, расхаживая по школьному двору от одной кучки ребят к другой, но все его усилия пропадали даром. Никто не попросил у него даже кусочка шоколаду. Мельком взглянув на него, ребята продолжали играть в камешки. Он слышал, как кто-то из них пробормотал: «Молочный бидон».

Ему захотелось привлечь к себе внимание.

— А мой отец умеет летать на реактивных самолетах! — крикнул он.

— Ха! — засмеялся Фрэнки Коллинс. — Сейчас и войны-то нет.

— А вот и есть! Есть! Я сам видел в кино. Мой отец летает на реактивных.

Он понял, что опять терпит поражение. Разговор, обещавший вначале некоторое развлечение, утратил для них интерес, и ребята разбились на партии, чтобы идти играть в футбол.

— Мой отец умеет летать на самых быстрых в мире самолетах!

Но ребята уже ушли. Будто его и не было вовсе. Эруа поплелся в уборную и, усевшись на стульчак, с печальным видом стал жевать свой шоколад.

После большой перемены все дети пришли в класс веселые. Они сложили учебники, протерли доски влажными тряпками, убрали все школьные принадлежности в шкафы, выгребли золу из печки и сдвинули парты к стене. Мистер Скотт вынул из шкафа плащи, резиновые сапоги, свитера, скопившиеся там за прошедшую четверть.

— Это чей? Метки нет. Размер твой, Джо. Не твой ли?

Прозвонил звонок. Дети стояли с ранцами в руках посреди класса, где теперь очень гулко раздавался каждый звук. Мистер Скотт сказал:

— Итак, наши занятия окончены, начинаются двухнедельные каникулы. Будьте осторожны, играя у дорог, не забывайте о грузовиках: прежде чем перейти дорогу, остановитесь и посмотрите в обе стороны. Велосипедисты, не гоняйте по тротуарам. Не забудьте в первый день после каникул принести с собой все учебники. Надеюсь, все вы хорошо проведете время… Желаю вам всего доброго.

— Всего доброго, сэр!

Дети стремглав бросились к двери. Эруа пропустил всех вперед. Когда класс опустел, мистер Скотт вынул несколько книг из ящика своего стола, положил в папку, застегнул на папке молнию и прошел в прихожую за своим пальто. Эруа дожидался его у двери.

— Хэлло, ты, кажется, особенно не спешишь домой?

— Нет, сэр!

— Разве ты не рад каникулам?

— Лучше в школу ходить.

Мистер Скотт накинул на шею красное шелковое кашне и стал надевать пальто.

— Ты едешь куда-нибудь на каникулы, Эруа?

— Никуда я не еду.

— Ну, я уверен, что ты хорошо проведешь время. Товарищей будет много, наиграешься вдоволь.

— Вы вернетесь к нам в следующей четверти, мистер Скотт?

— Конечно, — сказал учитель, не взглянув на Эруа. — А кто тебе сказал, что я не вернусь?

Эруа радостно улыбнулся.

— Я очень боялся, что вы вдруг уедете.

— Конечно, я уеду на неделю-другую. Но к следующей четверти я вернусь.

— Красота!

Учитель нагнулся за своей папкой. Эруа мучительно старался придумать, как бы задержать его еще немного.

— А я могу водить грузовик, — сказал он.

— Да?

— Я даже могу водить большой бульдозер.

— Да ну…

— Я запросто могу водить десятитонный грузовик!

— Ну идем, Эруа. Я должен запереть дверь.

Учитель закрыл парадный вход и повернул ключ. Эруа смотрел, как мистер Скотт пересек школьный двор и скрылся в учительской. Тогда Эруа поправил на плечах ранец и пошел домой.

Около ворот группа мальчиков играла в салки.

— А я последним говорил с мистером Скоттом перед каникулами! — с гордостью объявил им Эруа.

Ребята даже не взглянули на него.

Эруа бросил ранец на скамью и обвел взглядом кухню. В раковине была свалена грязная посуда, грязные чайные полотенца, пустые бутылки, остатки пищи — овощные очистки, кости, обрезки жира, корки хлеба. Плита вся в белых потеках от подгоревшего молока и овсянки. Пол не мешало бы подмести. Затхлый запах, стоявший на кухне, исходил, однако, не от испорченных продуктов, а от засохших растений, что стояли в горшках на подоконнике. Мать его очень гордилась ими, но с тех пор, как она умерла, никто ни разу не вспомнил о том, что их нужно полить, и теперь они все сморщились, побурели, засохли и ужасно воняли. Эруа с удовольствием выбросил бы их, но он боялся, что ему попадет за это от отца.