Исаак Фридберг - Арена: Пять новелл о человеческих странностях

Учительница была молода и хороша собой.

В классе сидели дети лет десяти-одиннадцати.

Учительница писала.

Дети смотрели.

— Вот! — сказала, наконец, учительница. — Это условия задачи!

На доске за её спиной красовалась восьмиэтажная формула общей площадью примерно в четыре квадратных метра.

— Кто пойдёт к доске? — строго спросила учительница.

Класс испуганно затих.

— Гуля Голосов! — вызвала учительница.

Из-за парты встал худенький мальчик с большими печальными глазами и обречённо пошёл к доске.

Класс облегчённо рассмеялся.

Смеялся класс по той, не видимой с учительской кафедры, причине, что к Гулиной спине английской булавкой была пришпилена бумага, на которой крупными печатными буквами было написано: «ПРОЩАЙТЕ!»

Огромная, исписанная непонятными значками, доска надвинулась на него, как танк. Гуля остановился и вздохнул. До верхнего края доски он не смог бы дотянуться даже встав на табурет — приниматься за решение этой чудовищной задачи не имело смысла.

— Извините, — прошептал Гуля. — Наша учительница математики никогда не давала нам таких задач. Вы у нас в первый раз, может быть, вы что-то перепутали?

— Я ничего не перепутала, — мрачно сказала учительница. — В моём классе даже двоечники будут решать такие задачи. А отличники будут их сами сочинять! Садитесь! Два!!!

В это время раздался сокрушительной громкости звонок.

Рука учительницы замерла над школьным журналом.

— Вам повезло! — криво усмехнувшись, сказала она.

И Гуля Голосов проснулся весь в поту.

Проснулся ровно пятнадцать лет спустя.

Пробуждение от кошмарных сновидений произошло в семь часов утра. В доме, где проживал Гуля Голосов, было ни много ни мало — триста шестьдесят квартир. И триста шестьдесят будильников каждое утро с различной степенью точности подавали свой дребезжащий голос. Но даже все триста шестьдесят будильников вместе взятых не могли нарушить богатырского сна Гули Голосова. А потому персональный голосовский будильник был модернизирован: рядом с кроватью ставилось пустое оцинкованное ведро; внутри его, дном кверху лежала подходящего размера пустая кастрюля, на которой и стояли часы.

Кастрюля и ведро, таким образом, являлись резонатором, по физическим параметрам приближавшимся к церковному колоколу средних размеров.

Итак, Гуля Голосов проснулся!

Что за странное имя, спросите вы, и будете правы, ибо это и не имя вовсе, а прозвище. История умалчивает, кто, когда и почему первым прозвал так Георгия Георгиевича Голосова. Известно только, что когда Гуля Голосов впервые перешагнул порог школы, его анкетного имени уже никто не помнил.

Пока он лежит в кровати и проклинает свою жизнь за то, что она каждый день начинается в та кую рань — воспользуемся случаем и поясним, каким это образом одно имя может безвременно погибнуть, а другое — совершенно незаконно воскреснуть. Причина проста: Гуля Голосов производил впечатление ребёнка застенчивого и очень нежного — впечатление настолько сильное, что в разговоре с ним само собой возникало желание перепрыгнуть через привычный барьер педагогической дисциплины. Ничего, кстати, хорошего в этом не было. Когда Гуля подрос, ангельский пушок на его щеках сменился рыжей щетиной, голос сломался и загрубел — и божественный дар очаровывать людей с первого взгляда мгновенно улетучился. К нормальным же, обычным деловым отношениям между людьми Гуля долго не мог привыкнуть, и оттого страдал. Честно говоря, к новому образу своего бытия он так никогда и не привык, он к нему приспособился, отчего испытывал постоянную, тщательно скрываемую тревогу. Он в чём-то провинился, казалось ему, провинился неосознанно и безвозвратно, но люди знают его вину, помнят её и оттого не любят его. А потребность быть любимым за долгие годы детства превратилась в привычку…

Незаконное имя кочевало вместе с Голосовым из класса в класс, поступило вместе с ним в инженерный институт, определилось на работу. Гуля так привык к нему, что на полное своё имя не сразу и отзывался.

Но это всё, вообще говоря, не имеет отношения к делу, а дело в том, что Гуля Голосов наконец протёр глаза и окончательно проснулся!

Он взглянул на часы, взлетел с постели и ринулся в ванную. Схватил, не разглядывая, тюбик с зубной пастой, принялся драить зубы. При ближайшем рассмотрении зубная паста оказалась мыльным кремом для бритья «Флорена» — когда Гуля осознал этот печальный факт, лицо его омрачилось и стало напоминать печёное яблоко, упавшее на асфальт с восьмого этажа. Гуля в сердцах швырнул куда-то тюбик «Флорены» и принялся полоскать рот. После чего с хирургической осторожностью вынул из стакана тюбик зубной пасты.

Сорок секунд спустя он разложил на полке бритвенные принадлежности и конечно же обнаружил отсутствие мыльного крема. Этот незаметный, на первый взгляд, факт привёл его в состояние бешенства — но делать нечего, пришлось лезть под ванну.

Ещё три минуты спустя, тщательно выбритый, в свежей рубашке и при галстуке он входил на кухню.

Прямо кажем: кухня его не порадовала. Не подумайте дурного — она содержалась в идеальной чистоте. Но когда Гуля заглянул в хлебницу, он обнаружил там половину окаменевшей баранки. Холодильник тоже был романтически пуст: бутылка с остатками полупро-кисшего молока и одинокое куриное яйцо украшали его яркую электрическую внутренность. Гуля печально вздохнул, бывшее молоко вылил в раковину и принялся сервировать стол для яйца. Страшная мысль осенила его в самый последний момент, но всё оказалось в порядке, яйцо приятно поразило свежестью. Гуля проглотил его торжественно и чинно. После чего рассовал нетронутую посуду по шкафам и удовлетворённо оглядел кухню. На стене висел плакат, на котором рука неизвестного художника вывела слова неизвестного мыслителя: «Кто много ест, тот зубами роет себе могилу!»

Два раза в месяц, перед получкой, Гуле очень нравилось это изречение.

Другой плакат встретил Гулю около двери.

Для тех, кто незнаком с Гулей Голосовым, заметим, что он проживал в однокомнатной квартире, доставшейся в наследство от бабушки вместе с диваном, комодом и буфетом резного дерева — вещами не старинными, а просто старыми, начисто лишёнными антикварного обаяния. Поэтому яркие плакаты и афиши были важнейшей частью беспечного холостяцкого интерьера, они придавали интерьеру современность.