Лиза Ангер - Красивая ложь

— Мне стоит позвонить? — спросила я его. Он придвинулся ближе.

— А разве у нас есть выбор?

Я боялась поддаться панике из-за того, что случилось с моим братом, из-за того, что происходит с моей жизнью, и изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Мой страх словно поселился в одной точке, возле правого уха, а еще я заметила, что у меня непроизвольно дрожат руки.

Я набрала номер и услышала в ответ:

— Ридли, ты очень быстро мне перезвонила. Ты всегда была умной девушкой.

Я уже слышала этот голос. Он принадлежал немолодому человеку, но кому? Ровный, правильно поставленный голос. Голос образованного человека, но в нем слышались злобные нотки.

— Ридли, мы же договорились, что ты поедешь домой, к своим родителям, а я улажу твои проблемы.

Все стало на свои места, и клетка с тигром распахнулась. Какая-то неведомая сила вталкивала меня прямо в пасть к зверю. Александр Гарриман.

— Я вас не понимаю.

— Как только я увидел твою фотографию на первых полосах газет, я сразу понял, что нам грозят неприятности. — Он говорил так, словно мы были с ним старинными приятелями.

— Что вы хотите, господин Гарриман?

— Я думаю, что нам надо встретиться и поговорить. Мы должны выяснить некоторые вопросы, уточнить детали и впредь избегать досадных недоразумений, с которыми нам пришлось столкнуться за последнее время. После того как мы выработаем план действий, мы обсудим дальнейшую судьбу твоего брата. Он так нуждается в помощи!

Я поняла, что Гарриман намеренно осторожничает, разговаривая по телефону.

— Я могу обратиться к журналистам с тем, что мне известно, господин Гарриман. Я могла бы позвонить в полицию и попросить, чтобы они выяснили местонахождение моего брата.

Он ответил не колеблясь.

— Конечно. Но только ты не учла последствий подобных поступков. Тебе пора уже понять, что правда не всегда приносит освобождение. Для многих людей, которых я знаю, верным будет как раз обратное утверждение. И для многих твоих знакомых тоже.

— Вы угрожаете мне, господин Гарриман?

— Конечно нет, — с деланным негодованием произнес он.

Я не могла понять правил его игры Я чувствовала себя мышью в лапах огромного голодного кота.

— Я хочу убедиться, что с Эйсом все в порядке, — произнесла я.

Я знала, что это прозвучало жалко и неубедительно, но я не могла придумать никаких других условий. К тому же я хотела услышать голос своего брата, удостовериться в том, что с ним ничего не случилось. Я хотела быть уверенной в том, что я могу ему помочь.

— Как только мы с тобой достигнем определенных соглашений, твой брат и твоя семья получат от меня гарантии полной безопасности. Я уже не говорю о твоем друге, господине Якобсене.

— Этого мало, — ответила я срывающимся голосом.

— Послушай, Ридли, — сказал Гарриман, и в его хорошо поставленном голосе послышалось раздражение. — Ты слишком долго испытываешь мое терпение. Я жду тебя в своем офисе до конца этого часа. Я поступаю так лишь из уважения к памяти Макса, который нежно любил тебя. Но я не сентиментальный человек, а ты, честно говоря, доставила мне страшные неудобства.

Гарриман повесил трубку. Но он сказал все, что хотел. Я посмотрела на телефон, словно это было смертельное оружие, и ощутила, как дрожь волной прошла по моему телу. Я подумала, что отсутствие у него сентиментальности не вызывает у меня сомнений после едва не случившейся аварии и обстрела. Что же ждет меня, если его терпение действительно иссякнет? Я посмотрела на Джейка, и он подошел ко мне и обнял меня за плечи.

— Кто это был, Ридли?

— Адвокат моего дяди, Александр Гарриман.

— Тот самый, мафиози?

Я об этом не думала, хотя теперь мне пришло в голову, что человек, защищающий мафию, сам становится ее членом. Я села на кровать рядом с Руби, которая смотрела на меня глазами, полными отчаяния.

— Я люблю Эйса, — сказала она.

Она была такая худая, что я видела все ее косточки на локтях и плечах. Тушь потекла по ее щекам. Волосы были сильно вытравлены большим количеством осветлителя. Но в Руби угадывалась былая миловидность, и у меня появилось желание ее защитить.

— Я тоже, — ответила я, и мой голос едва не сорвался.

— Что все это значит? — обратился ко мне Джейк.

— Гарриман хочет, чтобы я приехала к нему в офис до конца этого часа.

Джейк покачал головой.

— Мне это не нравится.

— А разве у нас есть какая-нибудь альтернатива?

Мы посмотрели друг на друга.

— Одна ты не поедешь, — сказал он.

— Ему доверять нельзя, — Руби схватила меня за рукав и обратила на Джейка испуганный взгляд. Она была охвачена отчаянием, но рассуждала вполне здраво.

— Но что случилось, Руби? — спросила я, глядя на Джейка.

Он молча пожал плечами. Руби притянула меня к себе, и я снова ощутила запах сигарет.

— Он убил твоего дядю Макса.

Ее слова пригвоздили меня к месту.

— Руби, мой дядя упал с моста. Он был пьян. Было скользко, и он погиб. Его никто не убивал.

Я посмотрела на Джейка, но он стоял неподвижно, погрузившись в глубокое молчание. Я ловила его взгляд, но он лишь покачал головой.

— Необязательно стрелять в человека, чтобы убить его, — сказала Руби, глядя на Джейка.

Джейк вышел на свет. Я увидела его лицо и вздохнула.

— Да, иногда достаточно сказать человеку правду, — произнес он.

— О чем ты говоришь?

Я вспомнила, как дядя Макс плакал в тот вечер. Я вспомнила его слова: «Ты, наверное, единственное мое доброе творение». И я поняла, что имел в виду Джейк.

— Ты встречался с ним, — произнесла я, — и рассказал обо всем, что произошло с тобой.

Джейк кивнул.

— Я встретил Макса в укромном месте. Я узнал о пропавших детях, которые все были связаны с именем твоего отца, и я никак не мог решить, что мне делать дальше. Затем умер Арни. Во мне накопилось столько злости. Я начал пить. Когда я услышал о благотворительном фонде Макса, я понял, что именно он связан с проектом «Спасение». Именно с ним я решил поговорить в первую очередь. Ты спрашивала, что я думаю относительно организации похищений детей? Я предположил, что такие клиники, как «Маленькие ангелы», помогали не только отчаявшимся молодым матерям. Некоторые врачи выступали в роли «ангелов-хранителей».

Джейк вздохнул, как будто ему физически сложно было продолжать говорить.

— Они отслеживали детей, которые подвергались жестокому обращению? — спросила я.

Я вспомнила, что у Джесси была сломана рука. Потом я вспомнила о том, что рассказывал отец о несовершенствах государственной опеки в семидесятые годы. Я представила, что он пережил в тот момент, когда ему привели ребенка с переломом руки.

— Да, они отслеживали этих детей.

— А дальше?

— В те годы детей было сложно защитить от жестокости их родителей.