Майкл Гибни - Су-шеф. 24 часа за плитой

Ты ожидаешь от нее ответного сообщения, и в этот момент в двери появляется фигура Хусейна.

– Шеф, – заявляет он, – нужна ваша помощь на линии.

– Ну, Хусейн, – защищаешься ты. – Знаешь же, как там что. Я здесь с девяти утра торчу, парень.

– Не мне, шеф, – продолжает он, – а Дону Хуану. Ему бы с рыбой помочь.

– А-а-а… Что, есть заказы?

– Да, шеф, уйма заказов.

– Вот ведь незадача! – в сердцах восклицаешь ты.

У Уоррена на поточной линии творится натуральный завал. В твое отсутствие со стороны рыбного гриля выросла просто целая гора талонов. Уоррен старается изо всех сил, но одному ему приходится туго. Выглядит он абсолютно растерянным. На плите томятся гарниры, а он сам предпринимает слабые попытки в приготовлении рыбы, но одному с этим всем ему явно не справиться. В момент твоего появления он занят тем, что неумело обрабатывает вином крыло ската. Масло, налитое в сковороду, уже потемнело, но крыло совсем не обжарилось, сохранив бледно-белый цвет с черными вкраплениями пригоревшего жира. Рядом на подносе лежат вскрытые, только что из холодильника, заготовки. На жарочной поверхности стоит кастрюля, в которой громко бурлит соус, брызгаясь во все стороны. Как говорится, лес рубят, щепки летят.

– Как дела, дружище? – улыбаешься ты, похлопывая Уоррена по плечу. – Справляешься?

– Да, шеф, – отзывается он. – Пришло вот пару заказов.

Его уши ярко-красного цвета чуть ли не горят, а по сморщенному лбу тянутся струйки пота, застилая глаза. Он часто моргает, хлопая длинными светлыми ресницами, но не отрывает взгляда от плиты. Выкладываясь на полную, он все равно терпит поражение. Шеф Брайан был, несомненно, прав: Уоррен еще не готов к этой должности.

– Эй, шеф! Прибираемся? – надменно восклицает Хулио, заметив тебя. – Что там у тебя, Хуанита? Всё ли в порядке? Я уже хочу сворачиваться. Ты не готов, детка?

– Да заткнись, Хулио, чертов придурок! – рычит в ответ Уоррен.

– Да, Хулио, остынь, – добавляешь ты, многозначительно взглянув на него. – Не в этот раз.

– Отлично, шеф, – вставляет Хусейн. – Мне нужен заказ от четырнадцатого столика. Они уже столько ждут.

– Черт побери, Хусейн, дай нам время, – уже сам заводишься ты. – Да что с вами всеми такое? Мы тут вроде не в игрушки играем!

Ты бросаешь на жарочную поверхность чистые сковородки.

– Ну что, Уоррен, давай сделаем это, – заявляешь ты. – Я и ты. Их не слушай, это касается только нас с тобой.

– Да, шеф! – ликующе восклицает он. – Спасибо вам.

Но в его голосе явственно слышны истерические нотки.

В следующий момент, когда ты лезешь в холодильник за новым крылом ската, у тебя в кармане начинает вибрировать телефон. Уделяешь этому мгновение, чтобы прочитать сообщение от Веры:

Уже в постели. Смертельно устала. Сегодня никак, может, завтра? Целую.

Единственная твоя мысль – это полный провал!

Тут у стола раздачи появляется Стефан, который уточняет:

– Все ли у вас здесь в порядке?

– Лучше и быть не может, – злобно парируешь ты.

– Получил сообщение? – невозмутимо продолжает он.

– Какое сообщение? – прикидываешься ты.

– Что ты имеешь в виду – какое?

– Что ты сам имеешь в виду, спрашивая какое? Так какое же, блин?

– На твоем планшете, – поясняет он с ухмылкой на все лицо.

– А-а-а, это! Ага, получил, – иронически реагируешь ты.

– Так что ж, – вопрошает Стефан, – по маленькой?

Ты бросаешь последний взгляд на телефон с открытым сообщением от Веры, а затем переводишь его на испепеленное крыло, тлеющее на плите. «Какой бедлам!» – думается тебе.

– Определенно, – заявляешь ты, – стоит чего-нибудь выпить.

Среди многих устойчивых выражений, что в ходу на кухне, встречается одно со смыслом: «Последнее блюдо покажет, насколько ты хорош». Совершенно не важно, как похвально ты работал в течение вечера, если ты не можешь соблюдать ту же точность исполнения при изготовлении последнего блюда, как и самого первого. Судя по тому, чем ты сейчас занят, чувствуешь себя вполне уверенным в своих силах. Рыба пожарена идеально, а блюда на тарелках выглядят вполне изящно. Эта пища просто превосходна, и люди томятся в ожидании.

«Забирай!» – выкрикиваешь ты во весь голос, а официанты во главе с Хусейном толпятся, подхватывая тарелки. Как только они все исчезают в обеденном зале, ты расстегиваешь верхнюю пуговицу своего кителя и говоришь, обращаясь к остальным поварам:

– Давайте сворачиваться.

– Да, шеф, – радостно реагируют они.

Один лишь Уоррен хочет уточнить:

– Это все заказы, шеф?

– Не могу сказать наверняка, – отвечаешь ты. – Но ты знаешь регламент. Ничего не выбрасывать. Я сейчас схожу и проверю.

С трудом проталкиваешься в обеденный зал через тяжелые двери, чтобы выяснить, будут ли еще заказы.

Там, на передовой, царит чужеродная атмосфера. Теплый приглушенный свет люстр и свечей резко контрастирует с холодной люминесценцией кухни, и приходится подождать, чтобы глаза привыкли к новому освещению. Когда это происходит, открывается следующая картина.

Посетителей в зале осталось немного. Те несколько парочек, что сидят в разных углах зала, заняты интимной беседой и заигрыванием друг с другом. За дальним столиком расположилась шумная компания дородных мужчин, весело поглощающих стейк и пьющих темное пиво. У дальнего конца барной стойки небольшая группа развязных девиц из колледжа, подхихикивая, треплется с Маркусом. Общее настроение приятное, а на фоне приглушенных разговоров льются неторопливые звуки джаза. Безмятежность читается у людей на лицах, и все выглядят вполне довольными. Было бы радостно думать, что вы с поварами поспособствовали этому, но из-за нарастающего чувства усталости твои мысли в эту сторону даже не идут.

Ты замечаешь Хусейна, который внимательно наблюдает за обеденным залом, стоя у барной стойки. В этой обстановке он держится с невозмутимостью, доселе незаметной при резком кухонном освещении. Его степенная поза внушает уважение, а спокойное выражение лица говорит о самообладании. Он полон чувства собственного достоинства, несмотря на свой чин.

– Скажи мне, пожалуйста, дружок, – шепотом спрашиваешь его ты. – Все ли на этом?

– Нет, нет, – также шепотом отвечает он, – думаю, что будет еще заказ. И он указывает тебе на группу хихикающих несовершеннолетних девиц у дальнего конца барной стойки.

– Но, парень, уже десять минут второго, – возмущаешься ты.

– Это друзья мистера Маркуса, – добавляет он.

– Вот я дурак, – хлопаешь ты себя по лбу. – У него жена недавно родила, так ведь?

– Да, шеф.

Именно в этот момент тебя замечает Маркус. Легонько кивает головой, а затем, извинившись, отделяется от компании девушек. Он горделиво вышагивает к тебе широкой походкой, которая так и сквозит характерно едкой самоуверенностью.