Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

— Давайте споем нашу рабочую песню! — И первым запел:

Песню тут же подхватили десятки голосов, и вот она уже звучит под сводами барака грозным призывом к борьбе. Мухтар повторял про себя каждую фразу, чтобы хорошенько запомнить. Вдруг песня оборвалась. В барак вошел высокий человек в тюрбане, с густой бородой и длинными усами. На нем были узкие белые штаны, как у Мирзы, поверх белой сорочки небрежно переброшена белая материя. Мухтар подумал, что это какой-то важный чиновник или хозяин большого предприятия. Мальчик оробел.

Вошедший на секунду задержался у порога и с улыбкой посмотрел на присутствующих, как бы приветствуя их. И тут — о ужас! — Мухтар заметил, что он остановил свой взгляд на нем. Сердце мальчика сжалось: «Боже, неужели это из Лахора от миссис Шолтон?!»

Внезапно воцарившаяся тишина еще больше насторожила беглеца. Незнакомец шагнул к нему, и Мухтар, побледнев, в ужасе закрыл глаза. Бежать было поздно.

— Как ты, братец, попал сюда?

Мухтар попятился. Мирза заметил растерянность мальчика и улыбнулся.

— Ай-яй-яй!.. — с досадой сказал незнакомец. — Маленький ходжа, да ты же на моем пароходе ехал в Мекку. Ну как, понравилось тебе в доме аллаха?

Мухтар испуганно посмотрел не незнакомца и, радостно закричав: «Капитан?!», бросился в слезах к ногам Ахмеда.

— Да ты что, друг мой? Это что за фокусы! — сердито сказал моряк, поднимая Мухтара. — Вот уж не ожидал, что мужчина распустит нюни. Ну, хватит… будет…

Мирза подошел к ним.

— Его обманул один мерзавец, — сказал он, обращаясь к другу.

Ахмед ласково похлопал мальчика по плечу.

— Вот что, дорогой, я пробуду в Карачи долго, мы еще успеем с тобой поговорить. А пока расстанемся. — И, повернувшись к Мирзе, спросил: — Давно он у вас живет?

— Да со вчерашней ночи.

— Только-то… — удивился Ахмед и, обращаясь к грузчикам, добавил: — Ребята, он мне как брат, не давайте его в обиду!..

— Нет, нет… И пальцем тронуть не дадим!

— Ну и хорошо!

И Мирза с Ахмедом тут же ушли.

У Мухтара от радости сердце готово было выскочить из груди. Неужели это тот самый добрый моряк, с которым он ехал год назад в Джидду? Теперь уж мальчик уверовал в то, что обязательно попадет в Россию. Капитан — благородный человек, он непременно поможет.

Шли часы. Капитан и Мирза не возвращались. Мухтар начал волноваться. Чтобы убить время, он брался то за метлу, то за кувшин, бежал к колонке за водой или рассказывал грузчикам сказки, которые слышал еще в Багдаде.

Но вот алый диск солнца начал опускаться в море. Многим казалось, что его огненный цвет предвещает жестокие, кровавые события.

Мирза пришел один. Он даже не взглянул на Мухтара.

Мальчик забеспокоился:

«Где же капитан? Почему он не пришел?»

Но Мирза, не обращая внимания на Мухтара, стал выяснять, кто собрался в порту.

— Здесь железнодорожники, кожевники, ткачи и рабочие рисоочистительного завода…

Да, народу было уже более двух тысяч человек. Они собрались сюда, чтобы двинуться к центру — на улицу Баендер-роуд, к главному полицейскому участку города, в городское управление.

— Придут еще… И по дороге присоединится народ, — сказал Мирза. Он посмотрел на часы. — Скоро двинемся!

Сгущалась тьма. А люди все шли в порт. Как маленькие ручейки, сливаясь, образуют бурную реку, так и толпы людей слились в могучий людской поток. Движение на набережной застопорилось, остановились машины, сотни рикш, фаэтоны, велосипедисты.

Рабочие выстраивались в колонны по четыре человека в ряд. Впереди стояли Мирза и незнакомые Мухтару люди. Двое демонстрантов держали огромное белое полотно, на котором красными буквами было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», дальше виднелся плакат: «Руки прочь от красной России! Английские колонизаторы, вон из Индии!» Чья-то рука подняла огромный портрет Ленина с надписью: «Ленин — друг угнетенных!» А на одном полотнище был нарисован мускулистый кулак рабочего с разорванной цепью.

Наконец колонна бастующих тронулась. Мухтар пристроился рядом с Бахтиаром. Вскоре рабочие вышли на самый оживленный проспект города — Баендер-роуд.

— Зажгите факелы! — раздался чей-то голос в переднем ряду.

Сотни голосов подхватили: «Факелы! Факелы!», «Зажгите факелы!»

Яркое пламя факелов осветило ночную улицу. Отблески пламени ложились на взволнованные лица демонстрантов. Мухтар ликовал. Это было гораздо торжественней, чем праздник Дивали в Золотом храме.

— Бахтиар! Дайте мне флаг! — попросил Мухтар.

— Ты еще маленький, — оборвал его рабочий.

Сколько же друзей у Мирзы? Тысяча, две или пять? Они заполнили всю улицу. Неужели им не удастся освободить своих братьев?

Кто-то затянул старинный гимн патриотов:

Гимн подхватили сотни голосов.

— Братья! Родина на помощь нас зовет!

— Мусульмане, сикхи и индусы, вперед под знамена свободы!

У центральной биржи труда к демонстрантам присоединились сотни безработных. Они громко кричали:

— Дайте нам работу! Дайте нам хлеба!..

— У нас дети… они умирают с голоду!

Докеры дошли до управления порта.

— Управляющего!.. Пусть немедленно выйдет управляющий! Освободите членов забастовочного комитета! — кричали они.

Все ставни в управлении были опущены, перед домом — ни души. Неожиданно появившийся откуда-то капитан Ахмед поднялся на крыльцо и громко обратился к народу:

— Братья мои по классу, люди, которые разучились смеяться, я привез вам привет и слова любви и восхищения от ваших бомбейских братьев-портовиков!..

— Бомбей!.. Бомбей!.. Да здравствует Бомбей! — загудела толпа. — Да здравствует храбрый Бомбей!

— Так вот, — продолжал Ахмед, — на смену тяжкой долгой зимней ночи приходит утро. Отзвуки грозной революции, свершенной руками русских рабочих и крестьян, из Петрограда донесшиеся к нам в Индустан, приводят в трепет тех, чьим языком всегда был свист стека, вой пули и рев пушек. Долгой, очень долгой была эта ночь для рабов с черной и белой кожей. Но революция в стране, где живет Ленин, дала нам право заявить всем рабовладельцам: рабству мы объявляем беспощадный бой!

— Бой! Бой!.. — забурлила толпа.

— Долой Керзона! Свобода! Независимость!

— Долой войну и богачей! Мир всем народам!

— Верните индийских солдат из России!

— Русские и индийские рабочие — братья!

— Братья! Братья!

— Да здравствует Россия!

— Да здравствует Ленин!