Ирина Меркина - Клон в пальто

— Колдун, да? — недоверчиво спросил Гнус у Антонова. — Признайся, ты знал? Кто у тебя в органах? Ладно, не хочешь колоться, не надо.

Но Лешина щепетильность, избавившая их обоих от неприятностей, не помогла исправить отношения. Гнус по-прежнему таил на Лешку обиду и считал, что тот своими идиотскими принципами вредит общему делу. Ведь Антонов, как оказалось, вообще не давал взяток, даже гаишникам. И другими полезными методами брезговал. «Знал бы, не связывался», — говорил Шереметьев в кругу приятелей, и эти слова тут же передавались Леше. Он только смеялся, рассказывая об этом Але, а она думала: «А я — если б знала?..»

Положение было безвыходным. Переделать Рыжего невозможно, жить с ним нынешним — убийственно скучно. Клон, шпион и дворянин — а все равно скучно.

В разгар этой скуки Аля узнала, что обе Терехины с Иннокентием и Иркой-училкой недавно ездили в Питер на дачу к какой-то Иркиной новорусской подруге. Алю не позвали.

Она в гробу видали все новорусские дачи, вместе взятые. Но оказалось, что у нее больше нет друзей.

Это была последняя капля.

По всему, Гнус был самым подходящим адресом для щекотливой просьбы, но Аля его боялась — он казался слишком уж мафиозным. Тем более ее он тоже недолюбливает после закрытия «Маленького лорда», хотя она, видит бог, тут ни при чем — разве у нее есть связи в Думе?.. А потому, с удовольствием разделавшись с Антоновым, он тут же подставит ее. Иными словами: «Ты не бойся, это Гнус, я сама его боюсь», как говорила непочтительная Юлька.

А вот Колька Нарышкин оказался нормальным парнем и совершенно не злопамятным.

— Как у Лехи дела, продвигаются? Ну и классно. Правильно он тогда не поехал к америкосам, гнилое дело. Я просто думал, у Лешки проблемы, хотел ему помочь. Но он оказался круче.

Аля в последнее время часто слышала, что Леша такой крутой, круче вареного яйца. Эти комплименты приводили ее в недоумение: крутой джентльмен — все равно что стыдливый гаишник, издевательство над природой. А Лешка был таким безукоризненным джентльменом, что с души воротило. Артистка Раневская как-то сказала режиссеру Завадскому: «У вас, Юрочка, наверное, даже яйца диетические». Вот у Антонова яйца были уже почти диетические, а вовсе не крутые. Хотя, может быть, это совмещается?..

— Ну, в чем беда? — перебил ее мысли о яйцах Нарышкин. Они встретились у него в офисе, и он был в хорошем настроении. Наверное, потому, что мог продемонстрировать ей свой кабинет, весь в красном дереве и старинных портретах.

— Твои предки? — спросила Аля, озираясь при входе.

— Да нет, — польщенно улыбнулся Коля. — Хотя, кто знает… Вот граф Потемкин, например, — изрядный был ходок.

— Беда у моей подруги, — начала Аля заранее приготовленную историю. — Бывший приятель ее шантажирует со страшной силой. А она замуж собирается. За очень серьезного человека. Понимаешь?

Нарышкин нахмурился. Много лет назад, хвастаясь своими опасными связями, он говорил: «Если что — обращайтесь, не стесняйтесь. Мне все равно, мое дело — свести людей. Все остальное равнобедренно».

То ли теперь ему было не совсем равнобедренно, то ли связи растерялись.

— Ну-у… Надо припугнуть, что ли? — наконец спросил он.

— Пугать бесполезно. Выход только один, — сказала Аля.

— Понятно. Хорошо. Но учти — ты ко мне не ходила, я с тобой не говорил. Телефон давай.

— Чей? — растерялась Аля.

— Подругин — чей. С кем договариваться.

— А разве не мы? Разве нам? — растерялась Аля.

— «К нам, к вам» — это проститутки на выезд. Человек сам позвонит. Давай номер.

— Номер мой. Я с ним буду договариваться.

— Дурочка ты, Александра. Понимаешь хоть, во что ввязываешься?

Если честно, Аля это не совсем понимала, но была преисполнена решимости. Она была человеком действия, а все другие возможные действия уже исчерпались. Нарышкин, конечно, рано или поздно догадается, что никакой подруги не существует. Но он будет думать, что это ее, Алю, кто-то шантажирует. И никак не свяжет эту встречу с… Ну, с тем, что потом произойдет. А если свяжет, то будет молчать. Он хоть и не родственник английской королевы, но по крайней мере русский дворянин, гордость и предубеждения для него тоже не пустые звуки.

Аля думала, что разговор с киллером будет таинственным и зловещим, что-то вроде экзамена для вступления в «Коза Ностру». Но позвонивший человек молча выслушал ее и спросил подозрительным бухгалтерским голосом:

— Как платить будете?

— Платить? — растерялась она. — По… по результату.

— Так не делается. Четыре штуки сейчас, остальное потом.

— Хорошо, — сказала Аля.

Четыре штуки она достанет, продав свою шубу и кое-что из украшений. А потом… Ей вспомнилась сцена из второй серии «Адамсов»: «Я поеду одна. Я буду вдовой».

Если Антонов действительно так крут, как о нем говорят, то Аля будет богатой вдовой.

Исполнение приговора было назначено на ближайший вечер, когда Антонов собирался возвращаться домой поздно — теперь он регулярно предупреждал об этом жену. Аля отправила Юльку к маме, приняла фенозепам и легла в десять. Завтра у нее будет тяжелый и ответственный день — первый день новой жизни.

В новой жизни она планировала сперва походить по магазинам и накупить себе всяких легкомысленных вещей — короткие юбочки, открытые сарафанчики, разноцветные босоножки или, наоборот, что-то солидное — например, дорогой брючный костюм из твида. А вечером отправиться в «Красную шапочку», напиться там до опупения, выбрать молоденького-премолоденького мальчика, может быть, даже рыжего… Она совершенно не думала о том, что придется объясняться с милицией и организовывать похороны.

Проснулась она от чужих голосов. Они звучали где-то совсем далеко и приглушенно, но Аля их слышала. Говорили мужчины, и это было в ее квартире.

Аля еще полежала, медленно выплывая из густого лекарственного сна и надеясь, что голоса принадлежат сновидению. Но сон ушел, а мужчины продолжали бубнить.

Аля встала и босиком пошла по коридору.

В кухне горел боковой свет, под которым она обычно резала салаты. За столом сидели двое. Один был Антонов — она узнала его со спины, как узнала бы в любом ракурсе и освещении. «Живой», — отметила Аля еще дремотным сознанием. Второй был совсем молодой, наглого вида красавец, с длинной светлой челкой и расплывшимся синяком вокруг глаза. Именно такими, только без синяков, Аля представляла себе стриптизеров из «Красной шапочки».

— А че учиться? — буркнул стриптизер, глядя в стол и не замечая Алю. — Ничему путному не выучишься. Да и денег нет.

— А чему бы ты хотел выучиться, например? — спросил Лешка с нажимом.

— Ну…

Парень вздохнул и глотнул из стопки. Аля только сейчас заметила, что перед ними стоят разномастные рюмки и чайное блюдце с наспех нарезанной колбасой. Видимо, Леша выставил на стол первое, что попалось под руку. Сам он пил из декоративного стеклянного сапожка — не посуда, а насмешка.