Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

— В химчистку ходила, — объявила бабка. — Кофточку сдавать. Народу много.

— Что, все с кофточками? — язвительно спросил папа.

Тем временем Коточка, сидя в шкафу, выкидывал на пол шмотки. Он разодрал мамину юбку. Он загадил папины джинсы. Он затоптал бабкину ночную рубашку за то, что бабка растоптала его большое чувство. Он искал Кофточку. Кофточка не находилась. Коточка стонал, повизгивал и весьма ощутимо цапнул за руку бабку, попытавшуюся выудить его из шкафа. Там, среди изорванного и загаженного шмотья, он провел три дня. На третий день Кофточка вернулась из химчистки. Увидав ее, Коточка слабо хрюкнул и рухнул в обморок. Бабка бросилась на кухню и притащила оттуда стакан воды. Набрав воду в рот, она надула щеки и прыснула водой в Коточкину морду. Коточка слабо пошевелился, открыл мутные глаза, сосредоточился, увидел Кофточку, вскочил и схватил ее в передние лапы. Он мял ее, тискал и даже исполнил на ней какой-то ритуальный танец. Мы тоже сплясали по этому поводу джигу и три раза прокричали «ура!». С тех пор бабка время от времени утаскивала Кофточку в химчистку, Коточка впадал в глубокую депрессию, потом Кофточка возвращалась, мы плясали, пели и устраивали праздничное чаепитие с берлинским печеньем. Коточка очень уважал сахарную глазурь.

В любви и согласии Коточка и Кофточка прожили несколько лет. Коточка несколько пообтерся. Кофточка тоже выглядела неважно и наводила скорее на мысль о старой мочалке, нежели о предмете женского туалета. Нитки вылезли и беспорядочно торчали в разные стороны. Чудный сиреневый цвет поблек. Запах ее превосходил все самые смелые человеческие фантазии. Встал вопрос о выносе Кофточки на помойку. Вопрос этот обсудили на семейном совете и решили заменить Кофточку кем-нибудь помоложе. Предложение исходило от папы.

— Вот все вы такие, мужики! Вам бы только помоложе, а что в голове, вас не волнует, — сказала, поджав губы, бабка и удалилась к себе вязать замену.

Замена изготовлялась втайне от Коточки. Бабка запиралась у себя в комнате и сердито стучала спицами. Через неделю новая кофточка из сиреневой шерсти с перламутровыми пуговками была готова. Бабка разложила ее на кресле и распахнула дверь. Мы вошли. Кофточка была чудо как хороша.

— Ах! — громко говорили мы, расхаживая вокруг кресла. — Что за прелесть!

Коточка протиснулся в дверь, и мы заахали еще громче. Он подошел к креслу, повертел хвостом, принюхался, развернулся и отвалил в свой угол. В углу он положил морду на старую Кофточку, обнял ее передними лапами и уснул.

— Это черт знает что такое! — сказал папа. — Приличные люди так себя не ведут! Завтра же ликвидирую этот очаг разврата!

Но назавтра ничего ликвидировать не пришлось. Утром все проснулись от странных звуков. Кто-то возился в Коточкином углу, пищал, поскуливал и причмокивал. Все высыпали в коридор. Коточка сидел на тощей попе, гордо подняв селедочный хвост и щербатую морду. На полу копошились три котенка. Были они кругленькие, мохеровые, пушистые и клочковатые. Клочок — серый, клочок — белый, клочок — грязно-песочный, клочок — сиреневый. На ушах — пумпочки. На спинках — косички. На хвостах — сиреневые кисточки. Коточка трогал их лапой, опрокидывал на спинки и вылизывал брюшки. На брюшках поблескивали перламутровые пуговки.

Сейчас этот Коточка таскает у нас по столу свою Кофточку, а мы сидим и любуемся на эту упоительную картину. Говорить Мышке про антисанитарные условия, в которых проходит наша трапеза, бесполезно. Она уверена, что Коточка стерилен. Мы по-прежнему ковыряемся в салате, и растормошить эту канитель нет никакой возможности. Наконец Мурка берет инициативу в свои руки. Если честно, я на это и рассчитывала.

— Надолго к нам? — вежливо спрашивает Мурка Оленя, ловко орудуя ножом и вилкой.

— Как получится, — вежливо отвечает Олень, орудуя ножом и вилкой не менее ловко.

— Ага, — задумчиво говорит Мурка. — По делам или так, погулять?

— И по делам, и так, погулять, — отвечает Олень. На слове «погулять» Мыша краснеет и опускает очи долу.

— Ага, — говорит Мурка и задумывается крепче. — По коммерческой части будете или по культурной?

— И по коммерческой буду, и по культурной… тоже буду, — отвечает Олень, и Мыша окончательно растекается, ошибочно приняв слово «культурной» на свой счет.

— Ага, — говорит Мурка и впадает в транс. — А каков, позвольте спросить, оборот вашего валового дохода?

— Позволю, — отвечает Олень. — Спрашивайте.

— Спрашиваю, — говорит Мурка.

— В процентах? — спрашивает Олень.

— И в процентах, — подумав, отвечает Мурка.

— Может быть, в дробях? — настаивает Олень.

— Может быть, — соглашается Мурка. Она вообще девушка покладистая.

— В десятичных или простых? — интересуется Олень.

— И в десятичных, и в простых, — решает Мурка. Ей уже не нравится, что инициатива допроса перешла к Оленю.

— В простых — это просто, — говорит Олень. — А вот в десятичных… даже не знаю, что вам ответить.

— Тогда ничего не отвечайте, — разрешает Мурка. Она уже устала от этого обилия информации.

— Может быть, построим графики? — предлагает Олень.

— Графики? — оживляется Мурка. Она когда-то безуспешно защищала диссертацию и понастроила этих графиков чертову прорву. — А что, давайте! У тебя есть миллиметровка? — спрашивает она Мышку.

— Нет, — пищит Мышка.

— А ватман?

— Нет, — пищит Мышка.

— Господи! Чего ни спросишь, ничего в этом доме нет!

— Есть кусок обоев, — пищит Мышка.

— Ладно, давай обои.

Мышка лезет в чулан и вытаскивает кусок старых, задубевших от клея обоев. Мурка с Оленем пытаются пристроить этот кусок на пол. Кусок пристраиваться не хочет и заворачивается в трубочку. Мурка с Оленем начинают переругиваться. Назревает скандал. Я тихо выхожу в коридор. В коридоре у входной двери сидит Коточка и грызет Оленьи кирзовые сапоги. Сапоги у Оленя удивительные. Во-первых, покрыты толстым слоем грязи, как будто он проживает не на вечной мерзлоте, а на стройплощадке. Во-вторых, фасончик у них такой… ну, приблизительно времен диктатуры пролетариата. Я разглядываю сапоги, и в голову мне приходит шальная мысль: а что, если Олень нас обманывает, что, если он не из какого не из Якутска, а прямой наводкой из мест не столь отдаленных? Что, если он приехал пашу Мышку грабить и убивать? Вот что думаю я, но тут же эту мысль отбрасываю как непродуктивную. Если грабить — то что? Самая ценная вещь в Мышкином доме — прижизненное собрание сочинений джигитских пионерских рассказов. А если убивать — то чего он так долго ждал? Пока мы с Муркой прибудем? На подмогу? В принципе стукнуть Мышку по голове чем-нибудь тяжеленьким мне иногда ой как хочется! Но Олень об этом не знает.