Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

— И все-таки я хотел бы поинтересоваться у трудового коллектива нашей семьи, — вдруг раздался из-под одеяла суровый голос надзирателя приемника № 5 для малолетних преступников. Я вздрогнула. Ноги покрылись мурашками. В животе противно зазвенело. — И все-таки я хотел бы поинтересоваться, — строго продолжил голос, — откуда у нас такой черненький кожаный носик?

Я схватила с тумбочки первую попавшуюся книгу, размахнулась и… Пудель спал, свернувшись в клубок и уткнувшись в Интеллектуала черненьким кожаным носиком. Интеллектуал спал, свернувшись в клубок и уткнувшись в пуделя беленьким кожаным носиком. Время от времени он вскидывался и бормотал:

— Откуда… откуда… у… нас…

«И все-таки интересно, откуда у нас такой черненький кожаный носик?» — подумала я и погасила свет.

На следующее утро безобразная история с собачьей истерикой повторилась, но я уже не обращала на пуделя никакого внимания. Я выудила из почтового ящика очередное послание от неизвестного друга. «ХА-ХА-ХА! — было написано на листке в школьную клеточку корявыми печатными буквами. — ПОЛУЧИЛИ? ЧТО ТЕПЕРЬ ДУМАЕТЕ ДЕЛАТЬ?»

«Он все о нас знает!» — лихорадочно подумала я и в панике бросилась наверх. Дома я сунула записку Мурке.

— Ага, — пробормотала она, прочитав послание. — Все ясно.

— Что ясно, Мура?

— За нами тоже идет слежка!

— Кому мы нужны!

— Ну, раз следят, значит, кому-то нужны, — философски заметила Мурка и в принципе была права. — А раз нужны, значит, мы на правильном пути. Вспомни детективы. Убивают тех, кто знает правду. Не будем отчаиваться. Звони Мышке. Куда сегодня?

Я заглянула в ежедневник. Сегодня нам с Интеллектуалом предстоял просмотр в кинотеатре «Кодак-Киномир». Ну, я-то туда под страхом расстрела не пойду. Не хочу сталкиваться с Интеллектуалом и давать ему повод думать, будто я нарочно подстраиваю встречи. А вот он точно туда потащится.

— Можем расслабиться, — сказала я Мурке. — Раньше двух эта бодяга не кончится.

— Вот и хорошо, — отозвалась Мурка. — Тогда я займусь собой.

Она легла в постель, пошевелила большими пальцами ног и заснула богатырским сном. «Бедная! — подумала я. — Совсем изнервничалась!»

В полпервого я начала ее будить. Но Мурка не просыпалась. И без четверти час не просыпалась. И в час тоже. И в четверть второго. Я дергала ее за нос, тянула за уши, лила ей за шиворот холодную воду и включала телевизор на полную громкость. Мурка спала. В полвторого она открыла правый глаз и внятно спросила:

— Ты что, не готова? А где Мышь?

— Мура, вставай! Мы опаздываем! Мышь уже сидит на «Пушкинской»!

И опять — кому корка черная, а кому леденец. Через пять минут Мурка уже влезала в унты, еще через пять лезла в джип, а через полчаса без малейших пробок подруливала к центру. Подхватив на ходу Мышь, мы припарковались в Настасьинском переулке. Место там удобное — вход в кино как на ладони. Не успели встать, появился Интеллектуал. На сей раз один. И без машины. Я уже говорила, что в центр он на машине редко ездит. Это обстоятельство — ну, то, что Интеллектуал без машины — почему-то повергло Мурку в крайнюю задумчивость.

— Пешком… — прошептала она. — Что-то тут не так.

— Что не так, Мура?

— Не знаю, но что-то не так. Что-то такое я знаю, только не знаю что. А ты случайно не знаешь? — она повернулась к Мышке.

— Я знаю только, что наша подруга в беде! — важно ответила Мышка.

— А-а-а! — Мурка махнула рукой. — А ты? Ты не знаешь, Мопс?

— Нет, Мур, даже не представляю, о чем ты.

Пока Мурка устраивала нам допрос с пристрастием, Интеллектуал поплелся вниз к Большой Дмитровке. Мы тихо двинулись за ним. Интеллектуал дошел до какого-то кафе, остановился, сдвинул шапку набекрень и поскреб в меховых ушах. Кафе его, видно, не вдохновило, и он поплелся дальше. Дальше он вышел к памятнику Пушкину и несколько оживился. Это было видно по тому, как он отмахивает рукой и отпрыгивает ногой. Интеллектуал забежал за Пушкина и бросился к ларьку «Крошка-картошка». Мы запарковались у «Известий» и приготовились ждать. В ларьке Интеллектуал взял две здоровенные картофелины с жутким количеством сыра, селедки и жирных майонезных салатов внутри.

— Ну, это надолго, — сказала Мурка.

И промахнулась. Интеллектуал в мгновение ока слопал свою картошку, облизнулся, перебежал на другую сторону скверика и приблизился к ларьку с сосисками. В ларьке с сосисками он взял сосиски. О! Сколько сосисок взял Интеллектуал в этом ларьке! Он взял столько сосисок, сколько примерно весил сам, быстренько запихнул в рот и утерся рукавом.

— Новая куртка! — в ужасе прошептала я.

Между тем Интеллектуал проследовал к метро и нырнул в подземный переход. Мы выскочили из машины и тоже нырнули в переход. Интеллектуал выскочил на поверхность и посеменил к «Макдональдсу».

— Делает чес по фастфуду, — откомментировала Мурка.

— Бедный! — вздохнула Мышка. — Может быть, он голодает?

— Ага, особенно после сосисок с картошкой!

Мы остались на улице и стали делать вид, что мотаемся тут просто так, ну, буквально ознакомиться с достопримечательностями этого замечательного города. А Интеллектуал пристроился у окна с подносом. На подносе громоздились: биг-мак, гамбургер, чизбургер, бутерброд с рыбой, три пирожка, два пакета с жареной картошкой, коробка с какими-то штучками, похожими на куриный помет, два коктейля и большой стакан кока-колы.

— Я все поняла! Он решил покончить жизнь самоубийством! Иду спасать! — И Мышка решительно двинулась вперед.

Но я схватила ее за куртку.

— Не волнуйся, Мышь! — сказала я и улыбнулась печальной улыбкой великомученицы. — Это ему на один укус.

Интеллектуал прикончил последний бутерброд, опустошил стакан с кока-колой и направился к выходу. Выйдя на улицу, он оглянулся, как бы в поисках кого-то, перешел улицу и уселся на заснеженную лавочку в скверике у фонтана. Из кармана той самой новой куртки он вытащил промасленный пакет и развернул его. В пакете лежали бутерброды с колбасой. Тут требуется маленький комментарий. Надо рассказать о том, какие бутерброды и с какой колбасой любит Интеллектуал.

Интеллектуал любит, чтобы хлебушек был порезан тонко-тонко, почти прозрачно. А хлебушек он любит ржаной, бородинский. Интеллектуал любит, чтобы колбаска была порезана толсто-толсто, в два пальца толщиной. А колбаску он любит телячью, с оливками. И этот хлебушек с этой колбаской он еще к тому же любит сочетать. Когда я делаю ему бутерброд, то беру кусок хлеба, кладу на него кусок колбасы и начинаю обрезать со всех концов. Интеллектуалу важно, чтобы колбаса не перевешивалась через хлеб, а хлеб не выступал из-под колбасы. Ему важно, чтобы они были одинакового размера.